Ему повезло с Эльзой Артуровной. Илья Дмитриевич отвоевал ее у мужчин более достойных, чем он сам. Если бы эти мужчины знали, как обращается Илья Дмитриевич с доверенным ему сокровищем, то растерзали бы его или не подали руки, а двое восстали бы из могил, чтобы покарать. Один – профессор из института нефти и газа, другой – гастроэнтеролог.

Эльза Артуровна могла бы дважды жить в Америке, трижды в Израиле и один раз в центре в пятикомнатной квартире – вот не полный перечень благ, от которых она отказалась ради Ильи Дмитриевича.

В постельных откровениях он вообще персонаж комический. Илья Дмитриевич в состоянии рассказать только о трех-четырех связях. С первой женщиной вообще не очень-то и получилось.

– Она полезла мне рукой…

– Куда полезла? – уточняет Эльза Артуровна.

– В трусы. А у меня, это… – Илья Дмитриевич розовеет.

– Не встал, – веселится Эльза Артуровна. – У тебя не встал!

– Да, – сконфуженно улыбается Илья Дмитриевич. Впрочем, он доволен, что порадовал Эльзу Артуровну.

– А потом что? – идет по следу Эльза Артуровна.

– Ну, она мне начала мять, ну это…

– Что?

– Ну, член… – Илья Дмитриевич снимает очки и щепоткой майки протирает толстые, точно витринные, стекла очков.

– Говори как взрослый мужик!

– Ну, хуй…

– А дальше что?

– Он такой мягкий был, – Илья Дмитриевич пугается безликого местоимения и сразу уточняет: – Хуй мягкий был… Не было эрекции, и я кончил ей в руку из мягкого хуя.

– В руку спустил! Умора! – покатывается Эльза Артуровна. – Герой-любовник! Ну, а она что?

– Сказала: «Фу!» – и вытерла руку о мой пиджак, – Илья Дмитриевич тоже хохочет. Он учился тогда на втором курсе иняза.

– Да, жуткая девка тебе попалась. Так, знаешь, и закомплексовать недолго, глядишь, и пошел по врачам, по экстрасенсам. Красива хоть была?

– Не, не очень, так себе, – врет или уже плохо помнит Илья Дмитриевич.

Девушку звали Марина. Такая светленькая, он с ней еще года три встречался, потом она замуж вышла и уехала…

Эльза Артуровна смакует неудачи Ильи Дмитриевича. В глубине души она уверена, что Илья Дмитриевич не до конца откровенен, а где тихий омут, там и бес в ребро. Ясно, что Илья Дмитриевич, говоря простонародно, в свое время не нагулялся, а значит, нужно быть начеку и ждать реванша. Во-первых, работает в преимущественно женском коллективе. Во-вторых, студентки, зачеты всякие, экзамены – одним словом, верить ему нельзя.

Эльза Артуровна преподает в политехническом социологию и философию. Она кандидат наук, а Илья Дмитриевич так и не защитился, остался со своим кандидатским минимумом и амбициями, которые выродились в академическую ленцу. Работает себе в университете на кафедре, сбоку припека, лишний человек. Переводы с древнегреческого в стиле архаичного Гнедича – «Трактат о смерти».

«Я расскажу тебе, пытливый ученик, с чем связан переход от жизни к смерти. Невежество приписывает это к великим таинствам. Мы, смертоведы, изучаем смерть во всем ее многообразье видов. Любезны разуму взаимодействие трупа со стихиями воды, земли, огня и воздуха, все виды погребенья».

Илья Дмитриевич кружит по комнате и декламирует строки Эльзе Артуровне. Она его первый критик и лучший редактор – так она говорит.

«Предсмертье длится от мгновений до минут – удушье сотрясает члены, стопы сводит и выделяет пену на губах. Ущерб дыханья, сердца немота, бессилье мозга, тусклость роговицы…»

– Неплохо, – говорит Эльза Артуровна. – Но режет слух «взаимодействие трупа». Лишний слог.

Илья Дмитриевич все равно доволен, он веселится и потрясает тощей стопкой листов:

– Значит, завтра в издательство, будем Виноградову охмурять…

Но лучше бы он молчал и про «охмурять», и тем более про Виноградову.

Эльза Артуровна всегда начеку:

– Ебал?

– Элечка! – запоздало спохватывается Илья Дмитриевич.

– Скотина!

Надо сказать, перевод не одобряют, и Илья Дмитриевич снова до полуночи бубнит, цокая клавиатурой.

«Янтарный камень, натерев о шкуру, прикладывали к умершему – тщетно. Из морских глубин отважный перс-ныряльщик нам добыл медузу, жалящую молнией в хвосте. И вдруг, о чудо, бездыханный раб, ударенный глубинным громовержцем, вдруг ожил, распахнул глаза и засипел, с усильем воздух втягивая горлом».

– Заткнись, скотина! – взывает из соседней комнаты Эльза Артуровна. – Я не могу заснуть!

Когда-то они не разговаривали неделю. Их брак вообще оказался под угрозой. Но это было не из-за женщины. Эльза Артуровна добивалась у Ильи Дмитриевича, на что похожа ее пизда. Предыдущие мужчины находили удивительно поэтические и добрые сравнения. Простодушный и в общем-то наблюдательный Илья Дмитриевич сказал, что пизда Эльзы Артуровны похожа на тряпку.

Эльза Артуровна чудовищно обиделась. Она кричала Илье Дмитриевичу: «Сволочь с кривым хуем!» Действительно, член Ильи Дмитриевича изгибался в сторону.

«У тебя хуй на клюшку похож! Понял?! Клюшка! Клюшка! Ларионов пас Касатонову! Скотина!»

Но и эта ссора поросла быльем.

Илья Дмитриевич как провинившийся всегда мирится первым. Эльза Артуровна его прощает, но весь следующий день у нее нет влечения. Илья Дмитриевич понуро ходит вокруг Эльзы Артуровны, подступает с объятиями и поцелуями.

– Отстань, Илья, мне все сейчас неприятно.

– Почему? – угодливо спрашивает Илья Дмитриевич.

– Ехала в метро, какой-то старик харкнул в отверстие между поездом и платформой, а в маршрутке мальчик полчаса ковырял в носу. Двумя указательными пальцами в одной ноздре, представляешь? Меня чуть не стошнило…

Эльза Артуровна досрочно прощает Илью Дмитриевича, если его нужно усадить за работу. Эльза Артуровна сама ленится печатать, и Илья Дмитриевич у нее вместо машинистки.

– Таким образом, – металлически диктует Эльза Артуровна, – метафоризация термина «власть» в русском фольклоре через символику ряда суперобъектов, выполняющих функцию доминирования, происходит без отрыва от матрицы матриархата, определяя как функцию власти, так и поведенческую норму взаимоотношения с ней – Город, Океан, Тотемный Зверь. Цитата: «А и город Русалим, городам всем мать»; «А и Океан-море, всем морям мать»; «А и рыба Тит, всем рыбам мать».

– Эля, может, тебе полезно будет, – загорается Илья Дмитриевич. – Как тебе мысль, что и дискредитация власти происходит через женскую символику – те же материнские символы. А? Демонстрация вторичных половых признаков в контексте имеет деструктивную установку. Символ Французской революции – женщина с оголенной грудью. – Он по-собачьи роет залежи своих бумаг. – У моей студентки реферат был, там тебе цитатка, как раз в тему будет. И опять-таки, из фольклора – песня о взятии Казани «Как государь-царь Казань город брал»: «Татарки, казанки, на стене оне стояли, на стене оне стояли, подолы задирали: „Вот те, государь-царь, Казань-город взять!“»