Полученные полимеры были исследованы с помощью сканирующего электронного микроскопа; на полученных снимках помещены врезки с более высоким разрешением (рис. 8.9). Снимки показывают образование микросфер, причем неожиданно оказалось, что Mn,Cu-содержащие соединения формируют сферы с внутренней полостью (рис. 8.9в, Mn,Cu). Изменяя условия реакции (температуру и длительность синтеза), можно получать микросферы различного размера и плотности.

Затем следовало оценить пористость этих соединений, для чего их тщательно высушивали в вакууме и затем насыщали азотом. Это позволило определить удельную поверхность, которая дает оценку пористости, и она оказалась весьма значительной – в диапазоне 120–227 м2/г. Высокая пористость – следствие того, что объемные фрагменты ферроцена не позволяют полимерным молекулам плотно упаковываться (в отличие от большинства органических полимеров). Таким образом, в этом разделе работы роль ферроцена противоположна той, о которой было рассказано ранее: ферроцен не объединяет молекулы в новую фазу, а, наоборот, приводит к неплотной упаковке, что показано на трехмерных моделях (рис. 8.10).

После получения высокопористых веществ решено было проверить, способны ли они поглощать и удерживать молекулярный водород. На рис. 8.11 показано, как изменяется количество молекулярного водорода, которое способны удерживать полученные металлорганические полимеры при повышении давления.

Заранее можно было предположить, что пустотелые сферы (Mn, Cu-содержащие полимеры) поглощают большее количество водорода. Подводя итог, отметим, что найденные новые области применения ферроценсодержащих веществ – жидкие кристаллы и молекулярные контейнеры для хранения водорода – не исчерпывают возможности этого класса соединений, поскольку ферроцен обладает еще одним важным достоинством. Он склонен к легким окислительно-восстановительным переходам. Это позволяет в перспективе планировать создание светочувствительных и электропроводящих материалов на его основе.

Имена известных химиков вошли в историю благодаря их научным достижениям, а этапы жизненного пути, особенности характера, склонности и привычки теряются на фоне научных заслуг. Созданное ими и есть самое главное, но почему-то всегда возникает желание узнать, в какой обстановке и при каких обстоятельствах они творили. Это помогает почувствовать эпоху, ощутить величие Истории.

Познакомимся с некоторыми яркими моментами из жизни известных химиков. Мы не будем строго придерживаться хронологии и объединим в нашем рассказе людей, далеко отстоящих друг от друга во времени и в пространстве.

История научных открытий показывает своеобразные взаимоотношения закономерного и случайного. Удивительным образом сочетаются две известные истины: открытие – результат долгого напряженного труда и в то же время открытие – редкая удача, подарок судьбы.

Есть много примеров того, когда постепенное накопление знаний делает открытие неизбежным. Оно буквально висит в воздухе – и посчастливится тому, кто первым «сорвет созревший плод».

Разделить славу поровну

Вплоть до начала XVIII в. ученые воспринимали воздух как некое однородное вещество. Исследования физических свойств воздуха, проводимые различными учеными, неизбежно приводили к похожим результатам. В 1661 г. физик-любитель Ричард Таунли (1627–1791) из Ланкастера, работая в лаборатории Оксфорда под руководством английского естествоиспытателя Роберта Бойля, проводил опыты с барометрической U-образной трубкой и высказал предположение, что воздух обладает упругостью. Р. Бойль, не желая преуменьшать заслуги своего помощника, в 1662 г. опубликовал эти результаты, назвав их теорией Таунли. Однако он не только отметил упругость воздуха, но и сформулировал результаты в виде закона, в котором указал на существование обратной зависимости объема от давления.

Пятнадцатью годами позже французский ученый Эдм Мариотт (1620–1684), незнакомый с работами Р. Бойля, пришел к тому же выводу. Это был знаменитый закон Бойля – Мариотта: pV = const (p – давление, V – объем), заложивший основы физической химии. Уменьшение объема газа при его сжатии внешним давлением обратно пропорционально величине давления.

История поставила рядом эти имена, что вполне справедливо. Бойль был первооткрывателем, а Мариотт сформулировал закон, введя в него очень важное дополнение: зависимость pV = const справедлива при постоянной температуре. Впрочем, некоторые историки любят отмечать, что первооткрывателем закона был помощник Бойля Ричард Таунли. Но кто же является первооткрывателем – тот, кто наблюдал явление, или тот, кто сумел его понять и сформулировал закономерность? Этот спор вечен.

В дальнейшем интересы Р. Бойля и Э. Мариотта не пересекались. Мариотт изучал чисто физические явления – причины возникновения ветров, объемы дождевых осадков, цвет колец Сатурна.

Бойль, более тяготевший к химическим обобщениям и осмыслению наблюдений, обработал громадный экспериментальный материал опытов с металлами, оксидами и солями и систематизировал многочисленные цветные реакции и реакции осаждения. Кстати, именно он обнаружил, что настой лакмусового лишайника меняет окраску при переходе от кислой среды к щелочной, то есть ввел в практику лакмусовый индикатор. Фактически Бойль выделил химию в самостоятельную науку и сформулировал ее основные задачи.

Мы уже знаем, что Р. Бойль открыто подчеркивал приоритет своего помощника Таунли, что достаточно точно отражает характер ученого. Он не искал славы и признания, в разное время отказывался от директорских постов в различных государственных компаниях.

Несмотря на различие интересов, научные судьбы Бойля и Мариотта оказались схожи в одном. Мариотт был основателем и первым членом Парижской академии наук (1666), а четырьмя годами раньше Бойль основал Лондонское королевское общество (по существу это тоже академия наук). Девизом общества стали слова римского поэта Горация, близкие каждому современному ученому: "Я не буду следовать рабски словам своего учителя"[13]. В период с 1603 по 1666 г. в разных странах Европы возникло пять академий – так наука заявила о себе как о вполне самостоятельной области человеческой деятельности. Нет ничего удивительного в том, что две национальные академии возглавили двое крупнейших ученых того времени, имена которых навсегда объединил открытый ими закон.