— А ты — наша семья, — ответила она.

— Это ты и имела в виду, когда сказала Эдварду, что Роуз наша дочь. Я понял, что именно это ты и подразумевала. Несмотря ни на какие обстоятельства и препятствия, мы стали семьей с самого первого дня.

— Ты был с нами в больницах. Ты оплачивал лечение Роуз, — вспоминала она. — Я никогда по-настоящему не благодарила тебя за это, потому что это самое меньшее из того, что ты делал и делаешь для нас. Ты заботишься о нас, Лайам. Даже когда я не разрешала тебе быть рядом, ты все равно оставался с нами. И я всегда знала, что мне лишь стоит позвать тебя — и ты придешь.

— Даже больше, чем знала, — поправил он.

— Я всегда думала, что она родилась с больным сердцем, потому что я позволила разбить мое сердце, — сказала Лили.

— Я всегда знал, что у тебя разбитое сердце, — произнес Лайам. — И больше всего на свете желал, чтобы ты позволила мне помочь тебе залечить его.

— Ты уже это сделал, — прошептала она.

Сердце самого Лайама билось, как огромный молот или как огромные волны о скалистый берег. Он притянул Лили к себе и поцеловал. В небе сияли звезды и, казалось, отражались в его глазах. Ее тело было горячим, будто у нее был жар.

— Лили, я хочу жениться на тебе, — сказал он.

— О, Лайам…

— Всегда хотел. Разве ты не знаешь этого, Лили?

— Мы так давно полюбили друг друга, — прошептала она. — Еще до того, как я сама это поняла.

— А теперь ты это понимаешь?

— Да, — ответила она.

Ее глаза сияли, и Лайам мог поклясться, что впервые за этот вечер он увидел в них счастье. Это дало ему необходимую надежду, укрепило ту невыразимую словами связь, которая так давно существовала между ними.

— Лили, я хочу, чтобы мы поженились прямо сейчас. В эти выходные, как только сможем получить разрешение. Я хочу удочерить Роуз. Чтобы он вообще не смог на нее претендовать.

Они сошли по ступенькам веранды, прогулялись вокруг дома по покрытой травой полянке между домом и берегом. Под его босыми ногами трава была прохладной. Лили потянула его вниз и опустилась сверху. Ее тело было упругим и горячим. Лайам едва дышал от волнения, а его мозг горел, словно в огне.

Она провела руками по его телу и вытащила майку из-за пояса его джинсов. Он почувствовал, как она расстегнула пуговицу на поясе и начала тянуть молнию вниз. Ее губы, открытые и ненасытные, прикоснулись к его рту. Он обнял ее своей здоровой рукой и стал целовать ее лицо, шею, плечи.

Мысли оставили Лайама. Они столько времени провели, обсуждая, выверяя, рассчитывая каждый шаг на своем пути. Лили жила далеко от дома, вынужденная скрываться. Теперь он чувствовал, что она наконец вырывается на свободу и что он рядом с ней.

Они целиком отдались любви и, может в первый раз за все время своего знакомства, не думали ни о чем. Лайам лишь чувствовал ее обнаженную кожу на прохладной траве, горячее тело Лили и свое страстное желание всегда ощущать ее прикосновения на своем теле. Из бухты подул прохладный бриз, предупреждая, что август уже на исходе.

Потом он крепко держал ее в объятиях, обнимал, пока ритм их сердец успокаивался и приходил в норму. На скалистых островках в море кричали чайки. Он вспомнил, как их крик заставил Лили расплакаться из-за постоянного подавляемого страха и беспокойства по поводу Мэйв и по поводу того, что попытается предпринять Эдвард. А теперь она лежала на спине, глядя в небо и вытянув вверх руки, будто пытаясь достать до звезд.

— Лайам, — позвала она.

— Да, Лили, — откликнулся он.

— Сколько там звезд?

— Больше, чем можно посчитать.

— Это не очень научный ответ, — рассмеялась она.

— Ну, тогда так: в нашей Галактике примерно сто миллиардов звезд.

Она улыбнулась, будто ее полностью удовлетворил такой ответ.

— А как по-научному зовется Нэнни?

— Delphinapterus leucas, — ответил он, садясь на траве, чтобы посмотреть на кита, плававшего недалеко от берега. — Роуз это уже знает.

— И как это все переводится?

— Delphinapterus значит «без плавников», a leucas — «белый». А что?

— Ты океанограф. Могут океанографы предсказать, какая погода будет в сентябре? — спросила она.

— Не знаю, — ответил он, а его сердце учащенно забилось. — А что?

— Лайам, — сказала она. — Мэйв дома. Роуз здорова. Ты и я… это так прекрасно. Я никогда не думала, что у нас будет все это. Я вот тут подумала… а зачем нам ждать? Сентябрь почти наступил.

— Лили! — воскликнул он, притягивая ее к себе. Ее глаза были ярко-голубыми даже в темноте.

— Я люблю тебя, Лайам, — прошептала она, глядя ему в глаза. — Я согласна, Лайам.

— Согласна?

— Я хочу выйти за тебя замуж. Свадьба в сентябре..

Он не мог оторвать взгляда от ее прекрасных глаз и увидел, как ее губы растягиваются в улыбке. Его сердце тяжело стучало. Он подумал обо всем том, через что прошла Лили, и представил себе «Призрачные холмы», эти волны-чудовища, разбивающиеся о риф. Высотой двадцать метров, они могли раздавить любого на своем пути. Лайам знал, что однажды Лили чуть было не затащило под такую волну, и он собирался сделать так, чтобы этого больше никогда не случилось.

День клонился к вечеру, и золотистый свет солнца заливал скалистые утесы, фьорд и спокойные воды бухты. Играли скрипки и оловянные дудки, приглашая жителей городка пуститься в пляс, вызывая всех из домов на последние дни фестиваля. Мариса и Джессика сидели у каменного памятника рыбаку, слушая музыку.

— Мамочка, почему ты не играешь? — спросила Джессика.

— Я не могу играть без Сэм, — ответила Мариса.

— Ты же написала новую песню… И вообще…

Это было правдой. Вдохновленная словами Энн и знакомством с Патриком Мерфи, Мариса написала новую песню «Гонимые штормом». Песня была готова, но она знала, что ее исполнение придется отложить до тех пор, пока с ней опять не будет ее партнера и товарища — Падшего ангела, ее сестры Сэм.

Группка молоденьких девушек в зеленых платьях, исполнительниц ирландских танцев, пробежала вдоль причала; микроавтобус с острова Принца Эдуарда прогрохотал по мощеной улице и остановился невдалеке. В него набились музыканты из какого-то оркестра, распевая во все горло. На сцене выступал квартет из Ярмута. Двое скрипачей с отчаянной веселостью играли «Катушку Морин», а дудочник и аккордеонист отбивали такт ногами.

Мариса смотрела на каждую машину, проезжавшую по городку. Она внимательно наблюдала за паромом, скользившим по водам пролива, блестя надстройкой в желтовато-коричневом свете заходящего солнца. Одинокий кит выгнул спину — блестящий островок, тут же исчезнувший в небольших волнах, идущих от парома. Скоро наступит ночь и кончится еще один день. Еще одна упущенная возможность сыграть… Мариса попыталась сосредоточиться на музыке выступающего ансамбля. Они играли просто замечательно, но Мариса знала, что они с Сэм смогли бы их обойти.