— Входи, — сказал Люцифакс. — Он хочет поговорить с тобой.

Воздух спальни был тяжелым, чувствовалось приближение конца.

Люцифер лежал в постели, болезнь источила его за последние две ночи так, что Филипп закусил губу, чтобы скрыть шок.

Кожа Люцифера была бледна, как зимняя луна, и свешивалась с лица, как ветхая одежда. Глаза его запали в глазницы так, что Филипп почти не видел их, а черные волосы превратились в грязные клочья.

Сломанный рог был скреплен липкой лентой крайне небрежно и висел криво.

— Меня почти нельзя узнать, правда? — хрипло сказал Люцифер и повернулся лицом к Филиппу. Как и лицо, голос его был мало похож на тот, что был прежде.

Филипп покачал головой.

— И вот теперь нас двое. — Намек на улыбку разделил потрескавшиеся губы, а палец, больше похожий на коготь, показал на рога Филиппа. — Они растут быстро. Это хорошо. Ты выучил уроки?

— Почти, — ответил Филипп. — Как ваше самочувствие?

— О-о, в моей жизни были ночи получше. — Люцифер попытался сесть на постели, но сил не хватило. — Поэтому-то я и хочу поговорить с тобой. Я больше не могу обучать тебя, Филипп. Стал слишком слаб. — Голос Властителя пропал, глаза закатились. Потом он открыл глаза и остановил свой блуждающий взгляд на Филиппе. — Я больше не могу обучать тебя, Филипп. Стал слишком слаб.

— Это вы уже говорили, — осторожно сказал Филипп.

— Говорил? — пробормотал Дьявол и посмотрел на Люцифакса, который кивнул. Потом Сатана опять повернулся лицом к Филиппу и сказал: — Значит, решено. У тебя очень большие успехи, Филипп. Гораздо большие, чем я рассчитывал, когда мы начинали твое обучение. Но ты еще не прошел весь курс. Твои рога выглядят вполне пристойно, но крылья и хвост только начинают расти.

— Значит, курс будет продолжаться?

— С новым учителем, — продолжил Люцифер и стал зевать. — Я надеюсь, что Люцифакс сможет… твои… рога… сделать… еще…

Глаза Люцифера опять закатились, а речь перешла в сонное бормотание. Потом он внезапно очнулся и устало посмотрел на Филиппа.

— Я больше не могу обучать тебя, Филипп. Стал…

— Знаю-знаю, — прервал его Филипп. — Слишком слаб.

— А я уже…

Люцифакс и Филипп кивнули.

— Ты это уже говорил, господин, — сказал кот.

Дьявол кивнул:

— Хорошо. Это хорошо. Обучение будет продолжено немедленно. Надо использовать время, потому что я боюсь…

Лицо Люцифера исказилось, он почувствовал сильную боль и застонал.

Когда приступ кончился, он забыл, что хотел сказать. Но это ничего не значило, Филипп уже знал что.

— Потому что я боюсь, что у меня осталось не очень много времени.

Филипп посмотрел на Люцифера, глаза которого закрылись в третий раз, и прислушался к его неровному дыханию.

Ему надо бы рассказать все, что он разузнал. О варгаре, тюстере и о руке с тремя кольцами, обо всех составных частях заговора против Властителя. И тогда, не исключено, можно будет успеть что-то сделать. Узнать, что именно отнимало жизнь у Властителя. Может быть, еще не поздно. И кроме того…

И кроме того, это было единственно правильным решением.

Филипп уже открыл рот. Но тут его взгляд упал на тень у своих ног. И он увидел свои рога, торчавшие у него во лбу как маленькие змееныши.

«…единственно правильным, — подумал он. А настоящий дьявол поступил бы единственно правильно?»

Нет.

Филипп закрыл рот и представил, каково это сидеть на троне в большом зале.

«Люцифер II».

Представив это, он улыбнулся.

Следующие ночи прошли быстро. Первую половину ночи Филипп проводил в кабинете Сатаны в обществе Люцифакса, который спрашивал у него выученные уроки, а потом переходил в Комнату Испытаний, где нужно было выполнять конкретные задания.

Эти задания были уже не такими, как раньше. Кот сказал, что Филипп усвоил очень многое, а длина его рогов показывала, что он может двигаться дальше. Это означало, что он теперь должен не просто устраивать какие-то пакости, а подстрекать других к их выполнению. Именно так действует Дьявол.

Находясь за кулисами, он дергает за ниточки, будучи невидимым, как ветер, от дуновения которого шевелятся листочки. Люди не видели его, но слышали шепот, и Филипп был Змеем в их мыслях. Он щелкал своим острым языком, окутывал облаком отравленных слов и заставлял их делать самое ужасное. Это было так легко.

— Она этого не заслужила, — шептал он в ухо мальчику, который стоял с новой куклой младшей сестры в руке и пытался вспомнить, когда папа с мамой подарили что-то ему. Потом бросал куклу на пол и начинал топтать ее.

— Она ничего не поймет, это бессловесное насекомое, — шептал он девочке, которая поймала желтую бабочку и теперь думала, не оторвать ли ей крылья для коллекции цветных картинок. Крылья отрывались, а потом и усики, потому что бабочке без крыльев не нужны усики.

— Бросай. В следующий раз она не будет тебя позорить перед всем классом, — шептал он школьнику, который не мог вычислить 17 процентов от 4300 и теперь стоял перед домом, где жила учительница математики. И два больших камня, лежавших в его руке, с грохотом разбивали высокие окна.

Так все и продолжалось. Филипп шептал, подзуживал и приказывал, подстрекал и соблазнял, рот его не закрывался ни на минуту.

— Давай-давай, тебе хочется сделать это… Об этом никто никогда не узнает… От этого ты будешь чувствовать себя хорошо… Сделай это, все другие будут думать, что ты крутой парень…

Разгорались скандалы, начинались драки, исчезали игрушки и прокалывались шины. И за всем этим — словно кукловод — стоял Филипп со своей дьявольской улыбкой на губах.

Он чувствовал, что его крылья, хвост и рога растут все быстрее и быстрее. Да, он превращался в настоящего дьявола, и это почувствуют… кто?.. Да кто же еще?

ЩЕЛК!

— Ой-ой-ой!

Люцифакс взлетел на стуле с жутким воем. Огромная мышеловка прихлопнула его хвост, тот тут же раздулся вдвое.

— Мой хвост! Мой хвост!

Филипп фыркнул.

Люцифакс с жалобным стоном схватил хвост и передними лапами стал стаскивать с него мышеловку. Потом обернулся к Филиппу, его зеленые глаза сверкали молниями гнева.

Филипп пожал плечами и изобразил невинный вид.

— Я не виноват, что твой хвост похож на крысиный.

— Филипп! — Кот тяжело задышал, как делают все, кто хочет подавить гнев. — Филипп, прекрати!

— Что именно, Люцифакс? — спросил мальчик. Его рука поднялась к рогам и ласково их погладила. Он даже не осознавал, что сделал это. Просто у него появилась такая привычка.