– И как у тебя сейчас с двойняшками обстоит, Боб?

– Да все повисло. – Клэпли нервно затянул пояс купального халата. Стоут заметил у него свежую ссадину на мочке, где раньше красовалась бриллиантовая вставка. – В том-то и закавыка. Последние два дня какой-то карнавал безумия. Главное, на меня порошок никак не действует, только поганит хороший виски. А девчонки сочли, что это классный, улетный наркотик…

– Они и так были укуренные.

– Дело в том, что они считают, будто заторчали от порошка. Они в него верят, Палмер. – Клэпли поднял палец. – Девяносто процентов воздействия наркоты в убеждении, что она несет кайф. А эти бабы, позволь тебе заметить, кореш, не самые утонченные дамы на свете. Они вырвались из тупого, холодного, гнусного мира и оказались в солнечной Южной Флориде, то есть в раю. Здесь все новое и прекрасное. Все должно быть лучше – не только погода, но и мужики, наркотики, вечеринки. Полный набор.

Сквозь затемненные очки Стоут разглядывал обнаженных женщин в ванне – их неправдоподобно округлые силиконовые груди торчали из воды, словно причальные буйки. Яркое солнце безжалостно высвечивало лица – пушистые ресницы, пухлые губы. Мокрые спутанные волосы походили на слипшиеся белые водоросли; темные корни намекали, что пора освежить окраску.

– Они требуют еще, – сказал Клэпли.

– Уже все израсходовали?

Клэпли мрачно кивнул.

– И теперь хотят еще.

– Боб, эту дрянь невероятно трудно достать.

– Могу себе представить.

– Да нет, даже не представляешь, как трудно.

– Понимаешь, на следующей неделе им должны делать подбородки, – сказал Клэпли. – Я выписал лучшего пластического хирурга из Сан-Паулу, прилетает первым классом. Но девки утром первым делом заявили: больше никакого секса, никаких операций и платьев Барби, пока не получим носорожью пыльцу. Так они это называют – носорожья пыльца.

– Восхитительно, – ответил Стоут, поглаживая свой вылепленный косметологом подбородок. – Хочешь совет, Боб? Отправь этих неблагодарных тварей прямиком на родину и наслаждайся жизнью.

Лицо Клэпли страдальчески скривилось.

– Ты не понимаешь. Я ведь все рассчитал, составил для них график.

– Запросто найдешь себе новых Барби – и вперед по стремянке на небеса. Флорида такими кишмя кишит.

– Не такими, не двойняшками.

– Они ведь не настоящие близнецы, господи боже мой…

Клэпли вцепился в руку Стоута.

– Я слишком много в них вложил. И дело не только в деньгах, Палмер. Этот проект важен для меня. Они, – он дернул головой в сторону ванны, – мне важны.

Проект, подумал Стоут. Словно заказные «шевроле».

– По графику мы должны были все закончить к Рождеству, все – от головы до пят. Видишь, как мы уже близки к финалу.

– Они же шлюхи, Боб. Сделают все, что прикажешь.

– Теперь нет. – Клэпли отошел от окна. – Без носорожьей пыльцы не станут.

Стоут прошел за Клэпли в гостиную.

– Я позвоню кое-куда, но не могу ничего обещать.

– Спасибо. – Клэпли плюхнулся в мягкое кресло.

– И за последствия не отвечаю. Они могут обкуриться этой дрянью и загнуться у тебя на глазах. Как это им в голову взбрело?

– Наверное, по телику увидели. Но вдруг решили сосать эту дрянь через стеклянную трубку. Потом сосали меня…

– Довольно. Я уже представил картину.

– Потом объявился их курортный знакомец, и они сосали его, а потом он сосал их… – Клэпли клацнул зубами. – Ты бы видел, Палмер, просто какой-то праздник сосанья…

– Благодарю, но у меня свои забавы.

– Да? – Взгляд Клэпли на мгновение плотоядно вспыхнул.

– Мне нужно поговорить с тобой о похитителе.

– Что еще?

– Он прислал мне собачью лапу в коробке от кубинских сигар.

– Следом за ухом? – хмыкнул Клэпли. – Круто.

– И вот еще что, Боб, – у него моя жена.

– Как? Ты же сказал, он ее отпустил.

– Отпустил. А теперь она снова у него.

– Как же это вышло?

– Откуда мне знать. Главное, она точно у него.

– Вместе с собакой?

– Да.

– Черт! – взвился Клэпли. – Что за сволочной мир! Сволочь на сволочи и сволочью погоняет!

– И потому речь о твоем очаровательном мистере Гэше… Где он, Боб?

– По последним данным, на острове Буревестника. Выслеживает твоего психа.

– Пожалуйста, отзови его, – попросил Стоут.

– Почему?

– Я не хочу, чтобы он там маячил, пока чокнутый потрошитель собак не отпустит мою жену.

– А если не отпустит?

– Отпустит, – сказал Стоут. – Губернатор Дик заблокировал строительство твоего моста. Утренние газеты сообщили.

Вопрос вето задел Клэпли за живое.

– Тебе чертовски повезло, что ты еще жив, – напомнил он.

– Знаю, знаю. Главное, что похититель этого и требовал. Теперь он думает, что победил.

Клэпли раздраженно поерзал в кресле.

– И ты полагаешься на слово психа? Какой-то недоумок посылает тебе обрубки твоей собаки, и ты ему веришь. Не слишком ли это?

– Послушай, я, как и ты, хочу, чтобы он исчез с горизонта. Как только Дези будет свободна, мистер Гэш делает свою работу, а ты принимаешься за остров. Я прошу только пару дней. Пока жена не вернется целой и невредимой.

– С собакой? Вернее, с тем, что от нее осталось?

Стоут не отреагировал на ехидство.

– Когда обычно мистер Гэш с тобой связывается?

– Когда есть о чем доложить.

– Как только он позвонит…

– Я все сделаю, не беспокойся. А ты тем временем разузнаешь о покупке носорожьего порошка.

Стоут кивнул.

– Но если получится, это будет недешево.

– Совершенство всегда обходится дорого, – вяло улыбнулся Клэпли. – Ты уж постарайся, Палмер.

С веранды донесся шум. Клэпли поспешил к двери, Стоут следом. Барби в джакузи дрались, наделяя друг друга тумаками и вопя на своих весьма неблагозвучных наречиях. Клэпли с проклятиями полез в горячую ванну, а Стоут в который раз подумал, какой огорчительно гадкий оборот приняла его жизнь. Вот он стоит на солнцепеке и держит, словно послушный евнух, шелковый халат своего клиента. А в карманах халата куколки, зеркальце, щетка и всякие косметические причиндалы.

Стоут вынул миниатюрную щетку для волос, размером не больше жевательной резинки. Изящная щетина, а ручка… Господи, быть того не может! Изумленный Стоут вгляделся – ручка перламутровая!