Последняя просьба Князя далась мне нелегко. Более того, она заставила меня усомниться в себе, поколебала уверенность в собственных силах. И это бесило больше, чем несколько десятков свежих засосов по всему телу, которые я так и не смогла вывести.

Поцелуи бывают разные: поцелуй-благодарность, поцелуй-формальность, поцелуй-предложение, поцелуй-желание. Бывают поцелуи откровенно пошлые, болезненные и даже поцелуи-загадки, когда женщина сама не поняла, что именно хочет от мужчины. Но Князь пожелал получить поцелуй, выражающий любовь. Он потребовал, чтобы я подарила ему то, чего у меня не было. И то, чего я совсем не хотела ему дарить.

Поцелуй любви нельзя описать – для каждой пары он особенный и неповторимый. Он может быть трепетным или страстным, неуверенным или, наоборот, напористым. В него войдет все, что хотела бы сказать влюбленная женщина своему единственному мужчине. Ее радость от того, что он близко. Ее желание доставить ему удовольствие. Благодарность. Нежность. Забота. Искреннее стремление открыться, отдать себя целиком, и беззвучное, предназначенное только для него подтверждение: «Да, я твоя!», которого он так ждал.

Поцелуй любви это в первую очередь признание, будящее во влюбленных те удивительные, заставляющие замирать сердце чувства, которые из года в год возвращаются и охватывают обоих, словно в первый раз. Это прекрасные чувства, воспеваемые в песнях и легендах. А может, не столько чувства, сколько мечта?

Проблема в том, что моя вторая ипостась – это воплощение того, что мужчина хочет увидеть в женщине. Строение тела, цвет волос, длина когтей, острота клыков – все во мне станет таким, чтобы максимальным образом удовлетворить его желания. Включая настроение и даже стремление ему угодить.

Я – суккуба. Это – моя суть и мое же проклятие. Поэтому я никогда не лгу – я лишь в точности повторяю. И ничего не подделываю, а просто отражаю то, что есть в других. Когда Князь пожелал любви и захотел понять, что это такое, мне пришлось ему ее дать и ощутить то, чего ощущать в отношении него ни в коем случае не стоило.

Проснувшись поутру и обнаружив, что чувства, испытанные темной ипостасью, почти целиком передались мне, я пришла в растерянность. Такого предательства я от себя не то что не ожидала – даже предвидеть не могла. И пусть эти чувства не продлились долго, пусть уже к вечеру все забылось как страшный сон, но сознание того, что это было, выводило меня из себя.

– Хеля, ты в порядке? – еще осторожнее, чем раньше, спросила Улька, когда вдалеке показалась знакомая ограда. – Может, сегодня не пойдешь? Может, тебе лучше поспать?

Кому? Мне?!

Задавив рвущийся наружу истерический смех, я усилием воли все-таки взяла себя в руки.

– Нет, Уль. Пропуск на кладбище нам дали всего на месяц, а Жаба на днях намекнула, что может его отнять, так что я не хочу терять время. До конца месяца у тебя осталось всего два занятия, а нам надо много чего выяснить. Шмуль, ты где?

Над моей головой застрекотали маленькие крылья.

– Прости, Хель, – неловко шмыгнул носом фей. – Я не подумав брякнул.

– Иди, Личиану буди, – отмахнулась я, показывая, что простила, и он, приободрившись, сиреневой стрелой улетел вперед.

Скоро над кладбищем раздался громкий стук молотка.

– У нас сегодня спаренные занятия со старшекурсниками, – почему-то шепотом призналась баньши, дернув меня за рукав. – На четвертом вампирша одна есть, любит про тебя гадости говорить… Но ты не обращай на нее внимания, ладно?

Я хищно раздула ноздри и кровожадно огляделась. Настроение было в самый раз, чтобы кого-нибудь убить.

– Так. И где эта смертница?

– Не надо, Хель! – Улька молитвенно сложила руки. – Только драки тут не хватало! Личиана тебя тогда и слушать не захочет, так что просто не обращай внимания. Пожалуйста!

Я неожиданно даже для себя рыкнула:

– Посмотр-рим! А Личианы не бойся – ты в любом случае не пострадаешь.

Баньши только печально вздохнула, но больше не пыталась спорить. Так что к калитке мы подходили в угрюмом молчании, думая каждая о своем. Возле ограды, как и сказала Улька, уже стояла кучка студентов в защитных черных балахонах. Двенадцать разумных: четыре мага, судя по зажатым под мышками книгам с заклинаниями, семеро темных различного происхождения, из которых только двое были женского пола, и еще одна… весьма привлекательная вампирша с белым как снег лицом, запоминающимися алыми радужками и выступающими из-под верхней губы острыми клычками.

При виде меня обладательница редкого для вампиров белого цвета волос хищно сузила глаза.

– Кто пустил сюда посторонних?!

Улька вздрогнула, инстинктивно вжимая голову в плечи, а кучкующиеся студенты одновременно обернулись. Нас с баньши пристально оглядели. Ульку признали и даже кивнули (видать, не первый раз Личиана объединяет группы), а меня осмотрели с удвоенным интересом.

С вампиршей мы раньше не сталкивались. В смысле я ее мельком раньше видела, но ни имени, ни способностей ее не знала. Поэтому разглядывала ее с любопытством, а по итогам изучения пришла к неутешительным выводам: красива, знатна, неуравновешенна и опасна.

И чем я ей не угодила?

– Что ты здесь забыла?! – с ходу прошипела красотка, едва мы приблизились.

Я очаровательно улыбнулась.

– Не твое дело, милочка. Клычки, кстати, надо регулярно подпиливать – мальчиков напугаешь. И губу оттопыренную почаще подбирать, пока не наступила. Негоже представительнице древнего аристократического рода в таком виде на людях появляться. Репутацию слюнями намочить можно.

– Хель… – беззвучно простонала Улька, в ужасе схватившись за голову. – Ну я же просила!

Вампирша угрожающе оскалилась и пригнулась, словно намеревалась напасть. Толстая коса за ее спиной тяжело качнулась, в ней блеснули искусно вплетенные в волосы серебряные иглы.

– Ты, суккубское отродье…

– Хм, – на мгновение задумалась я. – Обычно это слова неудачниц, проигравших нам поединок за мужскую душу. Разве я у тебя кого-то увела, милочка? Напомни, будь добра, а то у меня в голове все перепуталось.

– Асака, не надо! – вскрикнул кто-то из парней-магов, когда она угрожающе качнулась вперед, и среди студентов тоже произошло волнение.

Вампиршу придержали, оттерли от меня подальше, но тяжелого гипнотизирующего взгляда она от меня так и не отвела.

– Хель, что за дела? – тут же материализовался вернувшийся от склепа Шмуль. – Что этой врыдле крашеной от тебя надо?

Вампирша уставилась на него налитыми кровью глазами.

– Как ты с-смеешь…

– Помолчи, убогая. На тебя смотреть страшно, не то что рядом летать. Хелечка, ты в порядке?

Я хмыкнула, а белокурая прошипела, с ненавистью следя за нарезающим над ней круги феем: