Дорогой Рудольф!

Два дела вынуждают меня в очередной раз помешать твоему отдыху. Оба дела — служебные. Однако одно из них совершенно не касается моей деятельности. С него и начну. Ты найдешь приложенным к письму наброски и фотографии архитектурных форм, которые Советы планируют представить на Парижской выставке 1937 года, как раз напротив германского павильона. Это настоящий культурно-политический вызов! Поскольку это является вызовом, то считаю необходимым дать достойный ответ, который бы не ограничивался художественными моментами. Обрати внимание фюрера на двухстороннее обрамление моста в Йене, чтобы можно было понять суть внешнего культурно-политического противостояния. Вероятно, ты припомнишь достойного градостроителя, внимание которого обратишь на присланные мною вещи.

Другой вопрос касается моей отставки, в которую я намерен подать 1 октября. Этот шаг стал неизбежным результатом внутренней штабной войны, которая едва ли позволит сохранять доверительные отношения. Я знаю, что в НСДАП недоброжелательно относятся к противостоящим мне господам: доктору Тирфельдеру, майору Фену и неуклюжему в своих действиях д-ру Йобсту. Они смогли заручиться поддержкой Малого Совета (к сожалению, даже Брукмана), который я всегда рассматривал как опору своей деятельности. Мне ничего не остается, кроме как подать в отставку. Несмотря на помощь Родде и его усердных помощников, которые предприняли просто нечеловеческие усилия, [ «Немецкую Академию»] так и не удалось сделать политическим инструментом Третьего рейха.

К нынешнему штабу я не имею ни малейшего доверия, а потому вынужден отказаться от какого-либо сотрудничества с ним и буду рассчитывать только на самого себя. Оставляя эту должность, могу лишь дать тебе совет — поручи какому-нибудь способному человеку беспощадную унификацию [ «Немецкой Академии»], с соответствующим изменением состава ее руководства. Для данной роли лучше всего бы подошел Родде, который сведущ в этих делах. «Немецкая Академия» могла бы принести много пользу, но, к сожалению, только в случае, если произойдет смена генерального секретаря, директора и референта по работе с прессой. Родде в этом мог бы помочь партайгеноссе Шмидт, под их руководством можно было бы также использовать д-ра Вайснера. Сам же я более не могу продолжать сотрудничество с мюнхенским руководством [ «Немецкой Академии»].

Судьба отвела мне весьма подходящий час для прекращения работы. Я сравниваю это с событиями в университете… Опыт, который я приобрел в «Немецкой Академии», очень тяжелый. Ты знаешь, как я ратовал за этот проект, как я старался спасти эту идею от бездарных служащих. Оказалось, что я могу отнюдь не все. Мне горько признавать, что, наверное, было бы лучше, если бы Академию сразу же унифицировали под началом ничтожного гимназического учителя, который захватил ее сейчас. Однако я был склонен относиться к людям лучше, чем они того заслуживали. Моя деятельность и мой идеализм оказались несовместимыми…

Письмо Рудольфа Гесса, адресованное Карлу Хаусхоферу

Рейхольдсгрюн, 26 августа 1937 года

Дорогой, почтенный друг!

Конечно, предпочтительнее было бы лично заехать к тебе в Хартшиммель, чтобы воспользоваться случаем, который даровала мне судьба, и передать тебе мои поздравления с 68-м днем рождения. Было бы просто прекрасно вновь провести несколько часов под старыми деревьями, которые дарят воспоминания не только тебе, но и мне. Как бы хотелось поговорить под ними, взирая на пейзаж с грядой гор. Я помню, как суровый облик горного массива Фихтель наполнял твое сердце радостью на все грядущие времена. Я надеюсь, что эти горы будут приносить тебе меньше хлопот и разочарований, чем в прошлые годы. После того как ты взрастил свое детище, которому посвятил свою жизнь, ты пожертвовал «Немецкой Академией», позволил свершить предначертанное судьбой… Рано или поздно мы забудем все то плохое, что было связано с Академией. В нашей памяти остаются только самые светлые воспоминания о лучших моментах. Я бы с удовольствием сделал тебе ко дню рождения подарок, который помог бы отвлечь от досады и тех людей, которые тебе ее причинили. Как философ, можешь ты того или нет, но ты им являешься, ты являешь собой тот тип человека, который не всегда склонен приукрашивать жизнь. Как когда-то в поздние времена такой же философ делал это в Сан-Суси[37]. Когда-то в Харлахинге я спросил, могу ли я подарить тебе щенка благородной немецкой овчарки, которого ты неоднократно гладил. Тогда ты так и не ответил на этот вопрос, хочешь ли ты в подарок эту собаку. Вероятно, было бы великим счастьем, чтобы товарищ с твоим подарком прошел сквозь все невзгоды и радости.

Думаю, что следующий раз я тебя увижу только на съезде партии. Буду надеяться, что удастся выкроить в этой суматохе свободный вечер, как это произошло в последний раз. Из Нюрнберга я возвращаюсь в Мюнхен, но буду находиться там недолго, так как мне предстоит принимать участие в маневрах вермахта, которые будут проводиться в последние дни сентября в Померании. О них было бы особенно интересно поговорить с тобой, поскольку в этих маневрах впервые будет отрабатываться взаимодействие сухопутных войск не только с военной авиацией, но и с военно-морским флотом. Насколько я знаю, подобного рода маневры (по крайней мере, в таком масштабе) никогда не проводились в довоенной Германии. За это упущение мы очень дорого заплатили в 1914 году. Тогда в генеральном штабе не имели ни малейшего понятия, как надо было использовать военно-морской флот. Соответствующий запрос флотского командования остался без внимания. На тот момент военно-морские силы никак не задействовались для поддержки наземных операций. Как я недавно узнал, накануне войны командование военно-морских сил не ставило в известность о своих планах командование сухопутных войск, и, наоборот, в сухопутных войсках ничего не ведали о намерениях военных моряков. Одним словом, в новом рейхе пытаются учитывать допущенные в прошлом грубейшие ошибки. Но не буду предаваться иллюзиям — людям вообще несвойственно учиться на ошибках. Они совершают их постоянно.

Однако вернусь к тому, о чем я, собственно, хотел поговорить с тобой, когда вернусь в Мюнхен. Я намерен осуществить автомобильную поездку по автобану, в которую планирую взять тебя и фрау Марту (передавай ей от меня нижайший поклон). Я планировал направиться на Химзее к старику (Теодор Бомхард). Ты говорил, что он является не просто живым учебником истории, а может рассказать, что уже находится на страницах напечатанных учебников и что будет находиться в будущем. Для меня было бы большой честью познакомиться с таким старым и мудрым господином. Поэтому я непременно намерен посетить его.

Я надеюсь, что дела у твоей супруги идут хорошо и что ты получил благоприятные отзывы от своих домашних, которые оказались раскиданы по всему миру. Я просто завидую Альбрехту, который может совершать командировки за рубеж. Утешаю себя только тем, что в 1940 году мы вместе направимся в Токио (шучу!).

Письмо Карла Хаусхофера, адресованное Рудольфу Гессу

1 июня 1938 года

Дорогой Рудольф!

«Тот, кто строит дорогу, должен иметь много мастеров!» Приношу свои извинения за то, что использовал отрывок из твоей речи в качестве кульминации для моего июньского «Обзора мировой политики». Мне казалось, что в месяц летнего солнцестояния политические события в мире очищены, как воздух после летней грозы. То, что я действую с полным осознанием политико-научной ответственности, самым лучшим образом отразилось в этой работе на звание мастера. Я считаю это апогеем моих долгосрочных усилий по анализу мировой политики. Еще раз большое спасибо. В прилагаемом документе все интересные детали подчеркнуты красным цветом.