Подозрения пали на чернокожего раба, огромного роста людоеда из Калабара[55]. Его заковали в цепи. Однако за остальными погибшими последовал молодой Хуан Завилья, а за ним и священник. Но священник не был захвачен врасплох. Он пытался отбиться от злобной твари и прожил достаточно долго, чтобы назвать де Эстраде имя демона. Брилл с содроганием, широко распахнув глаза от ужаса, читал:

«…И де Эстрада понял, что добрый священник не ошибся, и убийцей был дон Сантьяго де Вальдес, вампир, ходячий мертвец, кормившийся кровью живых. Де Эстраде тут же пришел на ум некий нечестивый дворянин, что еще со времен мавров скрывался в горах Кастилии и питался кровью беззащитных жертв, сообщавшей ему ужасное бессмертие. Наконец он был вынужден бежать, и скрылся неизвестно куда. Очевидно, это и был дон Сантьяго: он бежал из Испании на корабле, и теперь де Эстрада знал, что люди на том корабле умерли не от чумы, как говорил демон, но от клыков вампира.

Де Эстрада, чернокожий раб и несколько уцелевших солдат отправились на поиски и нашли вампира. Тот спал, точно зверь, в кустах чапарреля, досыта упившись кровью последней жертвы. Теперь-то мы хорошо знаем, что вампир, подобно огромным змеям, насытившись, засыпает глубоким сном, и тогда его можно схватить без всякой опасности. Но де Эстрада растерялся, не зная, как разделаться с чудовищем. Как убить того, кто уже мертв? Ведь вампир есть человек, давным-давно умерший, но восставший из мертвых, превратившийся в нежить благодаря какому-то нечестивому колдовству.

Солдаты советовали кабальеро вбить в сердце демона кол, обезглавить его и прочесть над ним слова святой молитвы, отчего мертвое тело должно обратиться в прах. Но священник был мертв, и де Эстрада опасался, что чудовище может проснуться раньше, чем все будет кончено.

Посему они окружили дона Сантьяго, осторожно подняли его и отнесли к старому индейскому кургану неподалеку. Разрыв курган, они выкинули из усыпальницы найденные внутри кости, сунули вампира внутрь и закопали курган – пусть покоится там до Судного дня.

С тех пор место это проклято, и лучше бы я умер с голоду до того, как пришел в эти места в поисках работы – ведь я знал об этой земле, и о ручье, и об ужасной тайне кургана с детства. Теперь вы сами видите, сеньор Брилл, отчего нельзя раскапывать этот курган и тревожить демо…»

На этом рукопись обрывалась, заканчиваясь длинным штрихом – таким резким, что грифель разорвал смятую бумагу.

Брилл встал. Сердце его бешено билось, кровь отхлынула от лица, язык примерз к нёбу.

– Так вот откуда взялась эта шпора, – откашлявшись, проговорил он. – Один из этих самых испанцев обронил, пока копал. А я мог бы и догадаться, что курган был раскопан до меня, увидев уголь, смешанный с землей… но, господи боже…

Он сжался от ужаса, представив себе все эти жуткие картины – бессмертный монстр пробуждается во мраке могилы, отпихивает камень, освобожденный киркой невежды; черная тень огромными прыжками несется по склону холма к свету, указывающему, где искать жертву; уродливая длинная рука мелькает в тускло освещенном окне…

– Но это же безумие! – выдохнул он. – Лопес просто спятил! Вампиров ведь не бывает! Будь это вправду вампир, почему он прежде не добрался до меня? Разве что хотел разведать все вокруг, прежде, чем напасть… А, дьявол! Все это бред…

Но тут слова застыли у него в горле. За окном показалось лицо. Губы на лице шевелились, не издавая ни звука, пронзительный ледяной взгляд, казалось, проникал в самую душу. Из горла рванулся наружу визг, и жуткое видение исчезло. Но воздух наполнился зловонием – тем самым, что витало над древним курганом. Дверь скрипнула, медленно подаваясь внутрь. Брилл попятился назад и прижался спиной к стене, сжимая в трясущихся пальцах рукоять револьвера. Ему и в голову не пришло выстрелить сквозь дверь. В охваченном паникой мозгу осталась лишь одна мысль: только эти тонкие доски отделяют его от ужаса, порожденного утробой ночи, мрака и черных бездн прошлого. От страха глаза его едва не вылезли вон из орбит: скобы засова застонали, под натиском снаружи дверь вновь подалась внутрь…

…и распахнулась с оглушительным грохотом. На этот раз Брилл не смог даже вскрикнуть: язык его будто примерз к зубам. Перед остекленевшими от страха глазами возникла высокая, похожая на стервятника фигура. Ледяные глаза, длинные черные ногти, заплесневелые, невероятно древние одежды – высокий сапог со шпорой, широкополая шляпа со смятым пером, изорванный в клочья длинный плащ… Ужасная, отвратительная тварь из далекого прошлого подобралась, припала к земле в дверном проеме на фоне ночной темноты, и у Стива помутилось в голове. От жуткой фигуры веяло диким холодом, могильной плесенью и трупной гнилью. И тут ходячий мертвец бросился на живого, точно стервятник на добычу.

Брилл встретил врага выстрелом в упор. Полусгнившая ткань, прикрывавшая грудь твари, клочьями полетела в стороны. Вампир качнулся, подался назад под ударом тяжелой круглой свинцовой пули, но тут же оправился и с ужасающей быстротой кинулся вперед. Со сдавленным криком Брилл вжался спиной в стену. Револьвер выпал из обмякшей, точно тряпка, руки. Значит, легенды не врали: человеческое оружие тут бессильно, ибо может ли человек убить того, кто мертв уже многие сотни лет, будто простого смертного?

Но пальцы, сомкнувшиеся, точно когти, на горле, разбудили в юном ковбое безумную ярость. Подобно предкам, первым поселенцам, не отступавшим перед любыми, самыми головоломными напастями, Стив Брилл кинулся в бой с хладным трупом, явившимся погубить его жизнь и душу.

Подробностей этой ужасной битвы Брилл почти не запомнил. В памяти сохранился лишь полный хаос: он рычал, точно зверь, рвал, толкал, колотил; черные ногти, острые, будто когти пантеры, впивались в его тело, а острые зубы снова и снова лязгали у самого горла. Катаясь по комнате, путаясь в заплесневелых складках древнего плаща, круша нехитрую мебель, они били и рвали друг друга, и ярость вампира оказалась ничуть не ужаснее безрассудства обезумевшей от страха жертвы.

Сцепившись, оба врезались в стол. Стол перевернулся набок, и стоявшая на нем лампа разбилась об пол. Язычки пламени заплясали по стенам. Дождь жгучих брызг окатил Брилла, но тот, охваченный яростью боя, почти не почувствовал боли. Черные когти терзали его тело, ледяной взгляд нечеловеческих глаз пронзал душу, иссохшая плоть чудища под пальцами была тверда, как сухое дерево. Волны слепого безумия одна за другой накрывали Стива Брилла с головой. Он ревел от ярости и бил, бил, словно в кошмарном сне. Между тем пламя тянулось вверх. Вслед за стенами занялась и крыша.

Они продолжали кататься взад и вперед среди трескучих искр и пляшущих языков пламени, точно демон и смертный, сошедшиеся в поединке среди огненной бездны ада. Пожар разгорался, и Брилл собрал все силы, готовясь взорваться, будто вулкан, в последней безумной атаке. Он высвободился из вражеских рук, поднялся, задыхаясь и обливаясь кровью, без оглядки кинулся на нечестивую тварь и вцепился в нее так крепко, что даже вампиру оказалось не под силу разорвать его захват. Вскинув адское создание высоко над головой, он с маху обрушил тело врага поперек края перевернутого стола, будто ломая палку о колено. Что-то хрустнуло, как сломанная ветка. Вампир упал и скорчился на горящем полу в странной изломанной позе. Но конец ему еще не настал. Пылающий взгляд, устремленный на Брилла, был полон страшного ненасытного голода. Несмотря на переломанный хребет, тварь потянулась к нему, корчась, как издыхающая гадюка.