СРЕДИ МНОЖЕСТВА ВИДОВ ЧЛЕНИСТОНОГИХ, встречающихся в домах, наибольшую пользу нередко приносят виды, вызывающие у людей чувства отвращения или страха. Таковы пауки и осы. Эти животные выполняют очень важные экосистемные функции, как в человеческом жилье, так и вокруг него. Пауки и осы питаются вредными насекомыми, а осы к тому же «работают» опылителями. И те и другие представляют огромный интерес с точки зрения перспективных инноваций в промышленности. Человек давно уже ищет способы создавать материалы, аналогичные паучьей сети, строить здания по принципу, который мы наблюдаем у пауков, делающих яйцекладки и другие свои постройки: слой за слоем, продвигаясь изнутри. Источником вдохновения служит не только паутина; железы, выделяющие паучий шелк, служат подсказкой для новых решений в области трехмерной печати. Домовые пауки использовали эту технологию задолго до того, как она стала модной новинкой у людей. Мне кажется, что, если запереть в одном помещении на неделю десяток специалистов-арахнологов вместе с несколькими архитекторами и инженерами, в результате мы получили бы немало новых изобретений.

Осы тоже стали щедрым источником открытий для сотрудников нашей лаборатории. Как и в случае с пещерными кузнечиками, к их изучению нас подвигли задаваемые публикой вопросы. В октябре 2013 г. Джонатан Фредерик, организатор Северокаролинского фестиваля науки, спросил, не могли бы мы найти новый вид дрожжей, чтобы сварить особое фестивальное пиво. В то время в моей лаборатории был постдок по имени Грегор Янега, специалист по биомеханике клювов колибри. Он предложил обратиться за помощью к осам. Его догадка была основана на знании биологии этих насекомых, а также на результатах недавнего исследования, в котором было показано, как в виноградниках осы переносят дрожжи на виноград[197]. Дрожжевые грибы перезимовывают в кишечниках ос, а летом, когда на лозах вызревают ягоды, осы разносят дрожжи с одного виноградного куста на другой. После сбора урожая эти дрожжи запускают процесс ферментации. Судя по всему, задолго до того как люди начали производить алкогольные напитки, естественным местообитанием пивных и винных дрожжей были как раз внутренности и тела ос совершенно тех же видов, чьи гнезда можно обнаружить в домах и других постройках вблизи виноградников. Люди позаимствовали у них эти дрожжи. Впрочем, Грегор считал, что мы можем найти у ос и другие виды дрожжей, не попавших в поле зрения первых виноградарей. Поиск новых разновидностей дрожжей был хорошей идеей, но ее не так-то просто реализовать на практике. Кто же будет заниматься сбором ос, а затем извлечением из них грибов?

По счастью, в это самое время у меня в лаборатории появилась новая сотрудница, Энни Мэдден. Она уже несколько лет занималась изучением ос. В свои аспирантские годы Энни провела много часов, стоя на стремянке или вися в люльке под крышами домов, где были расположены осиные гнезда. Срезав со стены гнездо, полное сердито жужжащих насекомых, она закидывала его (поскорее) в заплечный мешок и, запрыгнув на мотоцикл, везла свою добычу в лабораторию. А еще раньше, в начале своей карьеры, Энни проводила исследования дрожжевых грибов, особенно тех, что используются в промышленности. Одним словом, если и существовал человек, способный отыскать новые виды дрожжей в осиных гнездах, то это была Энни.

Она взялась за эту работу и в итоге добилась успеха, изучая ос и родственные им виды. Всего ей удалось выявить более 100 видов дрожжевых грибов, один из которых был найден в осе, построившей свое гнездо на крыльце дома в Бостоне, где жила Энни. У этих грибов оказались удивительные свойства. Один из них позволял сварить кислый эль за месяц, а не за год, как требовалось раньше для производства этого сорта пива[198]. Пиво, сваренное новым способом, уже можно купить в магазинах. Благодаря работе Энни были найдены разновидности дрожжей, дающие новые сорта хлеба с необычным вкусом и ароматом. Почему же именно осы оказались столь полезны в этом отношении? По мнению Энни, эти перепончатокрылые ориентируются на запахи, издаваемые дрожжами, при поисках источников сахара[199]. Осы принюхиваются к дрожжам, чтобы найти сладкую пищу, а мы ищем ос, чтобы отыскать новые разновидности дрожжей. Это взаимовыгодные отношения, которые мы надеемся укрепить в самом ближайшем будущем.

В итоге оказалось, что найти применение животным, встречающимся в наших домах, не очень сложно. Несколько труднее, хотя и вполне реально, документировать полезные свойства и представить их на рынке. Имея терпение и достаточные средства, можно преодолеть все технические трудности. Возникает вопрос: почему же до сих пор так мало сделано в этом отношении? Почему до сих пор нет справочника, описывающего пользу живых существ, обитающих в наших подвалах и спальнях? Думаю, есть три причины.

Одна из причин, которую я уже обсуждал в предыдущей главе, заключается в свойственной нам слепоте по отношению к окружающим нас видам, доходящей до того, что мы смотрим на них в упор, но не замечаем. Необходимо изучать их, думать о возможности их применения. Вторая причина: хотя экологи и эволюционисты уже столетие твердят о «потенциальной экономической выгоде» от конкретных видов, никто из них не озаботился ее поисками. Все рассчитывают, что кто-то другой сделает это. Экологи ценят живые организмы за их красоту, проще говоря, за то, что они есть. При таком подходе практические соображения неизбежно остаются без внимания. В итоге мои друзья, работающие на производстве, считают мой интерес к изучению насекомых причудой, а мои друзья-экологи находят странным (если не сказать хуже) то, что я сотрудничаю с промышленностью. Нелегко делать работу, которую не ценят твои друзья. То, что ни экологи, ни специалисты по прикладной биологии не считают важным взаимодействие экологии и промышленности, составляет третью причину отсутствия полного каталога синантропных видов, а выбор видов на предмет изучения их полезности носит случайный характер. Это, конечно, ошибочный подход, иногда приводящий, как выясняется, к огромным убыткам. Мы ухлопали миллионы долларов на поиски новых противораковых средств в коста-риканских джунглях, исследуя один вид за другим. Поступать так не следовало. Мы должны были взять в проводники биологию, использовать все имеющиеся данные об экологии и эволюции тропических видов, чтобы предсказать, какие из них вероятнее всего окажутся полезными. Если мы когда-нибудь преодолеем свою ограниченность, то, опираясь на биологические знания, можно ускорить систематический поиск способов применения разных видов, эффективнее использовать придуманные самой природой инновации, а значит, больше ценить те виды вокруг нас, которые мы наблюдаем каждый день. Если меня кто-нибудь спросит, какая польза от пещерного кузнечика, осы, или даже комара, я отвечу не сразу, потому что мне надо поразмышлять о биологии видов, о которых идет речь. Подумав, я смогу выдвинуть какую-нибудь гипотезу и, вернувшись в свою лабораторию, приступить к ее проверке.