Марти проезжал территорию, где были расположены офисы многих компаний. Этот район больше был похож на парк — здания не выше трех этажей утопали в зелени.

Марти снизил скорость, на следующем повороте он свернул направо.

Длинная аллея вела к красивому двухэтажному кирпичному зданию с большими окнами из затемненного стекла. «Солидно», — подумал Марти, ставя машину у тротуара.

Внутри, в центре просторного холла, помещался стол администратора. Повсюду были расставлены дорогие, обитые красной кожей диваны и кресла; персидские ковры, картины в дорогих рамах были со вкусом развешаны по стенам. Во всем чувствовались вкус и достаток.

На память Броуски пришла попавшаяся ему в популярном журнале реплика известного кинопродюсера касательно усадьбы какого-то драматурга или писателя: «Вот что мог бы сделать Господь Бог, будь у него деньги».

— Кабинет мистера Бейли на втором этаже, — сообщила секретарша. — Направо и до конца коридора.

Пренебрегая лифтом, Броуски поднялся по винтовой лестнице. Проходя по длинному коридору второго этажа, он заглядывал в помещения, мимо которых шел. Многие из них выглядели пустыми. Он слышал, что компания Бейли разоряется, что разработанные ею технологии во многом уже уступали вновь созданным. Ему также доводилось слышать, что заявления Бейли о том, что он успешно трудится над принципиально новыми разработками, многими воспринимались скептически.

В конце коридора двойные двери красного дерева вели в личные покои Бейли.

"Постучать или окликнуть его? " — раздумывал Марти. Но он не сделал ни того, ни другого — бесшумно распахнул дверь.

— Прошу вас, мистер Броуски, — услышал он женский голос. Стройная элегантная женщина лет сорока поднялась из-за стола. Назвавшись Луизой Колдвил, личным секретарем мистера Бейли, она ввела Марти в кабинет шефа.

Эрик стоял у окна, спиной к двери. Он обернулся на шум.

Броуски уже забыл, каким хлюпиком выглядел Эрик Бейли. Причем не то чтобы он был маленького роста, скорее среднего. Все дело было в его осанке. «Держаться не умеет», — решил про себя Марти, вспоминая, как его отец, бывало, строго приказывал ему: "Стоять прямо и не горбиться! "

Из-за сутулой спины Эрика Бейли явно дорогой коричневый костюм, казалось, был ему велик и сидел плохо.

«При всех его капиталах он выглядит чучелом, — подумал Марти, протягивая руку. — С виду этот парень никак не похож на гения».

— Рад вас снова видеть, мистер Броуски.

— Рад видеть вас, мистер Бейли.

Эрик Бейли жестом указал на диван и кресла у окна.

— Здесь будет удобно, — сказал он, бросив взгляд на Луизу Колдвил.

— Я распоряжусь насчет кофе, мистер Бейли, — кивнула она.

— Благодарю вас, Луиза.

Усаживаясь на диван, Марти сравнил этот кабинет со своим. У него была комнатушка восьми метров с маленьким окошком, выходившим на паркинг. Жена говорила, что его стол сделан из дерева, оставшегося от Ноева ковчега. Ящики картотеки разваливались, а папки с делами занимали единственный второй стул или лежали на полу.

— Прекрасный кабинет в прекрасном здании, мистер Бейли, — сказал Марти искренне.

По губам Эрика скользнула довольная улыбка и тут же исчезла.

— Вы видели мой старый офис? — спросил он. — Рядом с офисом Эмили.

— Я был в офисе Эмили несколько раз. Маленькое помещение, но приятное, я бы сказал.

— Уменьшите его в три раза, и вы получите представление о моем прежнем рабочем месте.

— Значит, мое теперешнее рабочее место я унаследовал от вас, мистер Бейли.

На этот раз улыбка Эрика показалась ему искренней.

— Поскольку я у вас не на подозрении и поскольку мы оба друзья Эмили, предлагаю обойтись без формальностей. Меня зовут Эрик.

— А меня Марти.

— Я побывал у Эмили в ее новом доме в понедельник. Она, вероятно, говорила вам, что я установил у нее камеры слежения, — начал Эрик.

— Да, она мне говорила.

— Меня очень беспокоит, что этот преследователь объявился в Спринг-Лейк. Или вы думаете, кто-то ему подражает?

— Не знаю, — откровенно отвечал Марти. — Но одно я вам могу сказать. Любой преследователь — это бомба замедленного действия. Если это тот же тип, что ходил за ней здесь, он готовится поднести спичку к пороховой бочке. Она показывала вам фотографии, которые он сделал в Олбэни?

— Да. Это те, я полагаю, которые она передала вам.

— Да. И вот что меня в этом деле беспокоит: на большинстве снимков, сделанных в Олбэни, она на пробежке или садится в машину, или выходит из ресторана. Снимки, сделанные в Спринг-Лейк, совсем в другом роде. Кто-то потрудился узнать, где она остановилась в день приезда, и стоял на пляже на холодном пронизывающем ветру, рассчитывая ее увидеть. А вот копия второго снимка, сделанного четыре дня спустя.

Марти передал Эрику фотографию Эмили в церкви Святой Катарины.

— У этого типа хватило дерзости явиться на поминальную службу по жертве убийства, захороненной в саду Эмили.

— Я думал над этим, — сказал Эрик. — Мне кажется, это свидетельствует о том, что она никогда в глаза не видела своего преследователя. Я хочу сказать, что даже в переполненной церкви можно заметить знакомое лицо. Я думаю, что здесь действует подражатель.

— Может быть, вы и правы, — неохотно согласился Марти. — Но если так, значит, мы имеем дело с двумя преследователями, а не с одним. Я потому и хочу попросить вас, Эрик, вспомнить всех, кто работал вместе с вами и Эмили. Может, вы заметили, что кто-то из ваших коллег интересовался ею? Какой-нибудь симпатичный, ничем не примечательный, человек семейный, с виду вполне невинный?

— Вряд ли я вам смогу помочь, ведь я уже три года как оттуда выехал, — пожал плечами Эрик. — Эмили закрыла свою контору только на прошлой неделе. Она хотела сама завершить все дела, которые вела, чтобы не передавать их другим адвокатам.

— Она так поступила, потому что уж такой она человек, а мы не хотим, чтобы что-нибудь случилось с этим человеком. — Марти собрал фотографии и положил их в нагрудный карман. — Эрик, я прошу вас напрячься и припомнить, не было ли у кого-нибудь особого интереса к Эмили Грэхем.

— Я постараюсь.

— И еще кое-что. Есть ли какое-нибудь средство обеспечить большую ее безопасность, когда она одна в доме?

— Хотел бы я знать! Мое единственное предложение — установить кнопки сигнализации в каждой комнате и иметь при себе газовый пистолет. У меня такое чувство, что, несмотря на ее храбрый вид, она ужасно боится. А вам как кажется?

— Боится? Ну еще бы! Она же живой человек. И конечно, это ее гнетет. Я в голосе у нее это слышу. Плохо, что у нее нет дружка, предпочтительнее с данными атлета.