Ян. Он вынул руку из сосуда, разговор касался его любимой воспитанницы, девушки, которую он обещал защищать. И он касался той беды, из-за которой девушка потеряла свой знаменитый дар.

— Я думала, что мне слишком сложно что-то сделать, потому что я не знаю источника сказок. Теперь я поняла, что даже если я не знаю источника, это не мешает мне пользоваться этими знаниями и хотя бы начать говорить.

— Я не знаю, я должен подумать обо всем этом.

— Мне очень нравится то, как ты умеешь думать, Зэбор. Ты умеешь задавать вопросы, ты научил меня этому, показал, зачем это важно. Я верю, что у нас может что-то получиться, и я верю в тебя, потому что ты умеешь думать лучше всех нас.

— Этот дикарь? — возмутился Ян.

— Что значит дикарь? — возмутился Зэбор.

— Да, этот дикарь. — спокойно отметила Аштанар, — Вы не знаете того, что знаю я, но если поверите мне и задумаетесь, заметите, что он действительно умеет думать.

И компания продолжала путь в молчании.

— Аштанар, я просто не справлюсь со всем этим. Вот ты говоришь, я умею думать. Думаешь меня несправедливо обвинили? Все Озори Фонна правильно сказала, бред это, ничего не собирается и не понятно. Я думал, можно просто передавать дальше кусочки. Вот и писал в отчетах все то, из-за чего вас там чуть не убили на месте. Потому что не понятно, потому что просто не получается удержать всё это в голове, обдумать.

— Зэбор, кажется, они не хотели нас убивать. Кажется они использовали те же методы допроса, которые до этого показал им ты.

— Может быть. Я этого не знаю. Я не знаю, понимаешь?

— Я понимаю, что все это сложно. И общую картинку связать тяжело. Я делаю это в своей голове, как могу, ты в своей, как умеешь ты. Ты говоришь, не получается удержать все вместе и обдумать. Но ты хотя бы попытался?

Он ответил не сразу.

— Ты права в том, что нужно исправлять свои ошибки. То, что мы делаем сейчас, не устраняет последствий моих ошибок. Мы должны вернуться, разобраться в произошедших событиях, помочь пробудить Лес.

— А кто тогда поможет нимам, у которых крадут детей? Нет, Зэбор, ты согласился меня сопровождать, так что иди за мной. Толмачи знают все сказки, которые знаю я. Мне нечего добавить, я говорила им про… Почти про все, что знаю.

— Нужно сказать им все, без почти! Есть шанс того, что ответ кроется в том, чего ты не сказала.

— Все это не срочно, понимаешь. Отрофонек мертв уже давно, а нимам больно сейчас. Я не знаю, что могу сделать для Леса, но знаю, что могу сделать для нимов, у которых крадут детей. Разобраться в причинах и прекратить это.

— Аштанар, я не думаю, что мы сможем это остановить.

— Почему нет? — вмешался Клин, — Вы живете как-то совсем иначе, может что-нибудь такое и придумаете.

— Я не знаю причин, но после произошедшего понял границу своих сил.

Клин отделился от группы неподалеку от города.

Остальные направились прямо к городским воротам. На воротах стоял стражник.

— Кто вы и зачем приехали в город?

Они ответили. Их записали в книгу. Они въехали в город.

Трое ехали вверх по главной улице. В центре города, перед крепостью, стоял столб. На его вершине горел негасимый огонь.

— Что это за отвратительное зрелище? — проворчал Зэбор.

— Почему отвратительное? Красиво же.

— Что это, если не памятник феллам? Соплеменники не говорили мне.

— Может расстраивать не хотели?

— Все равно я не понимаю, почему это стоит на центральной улице города, так близко к лесу?

— Зэбор, как бы тебе… Столп возвели маги огня как символ памяти их утраты.

— Ах значит их утраты? Сами сожгли наш дом, сами поучаствовали в том, чтобы разрушить свой столп, а утрата их?

— Они потеряли баланс в своей стихии, Зэбор.

— Ну и поставили бы память об этом в Фелле, зачем он здесь то, у нас под боком? Зачем здесь открытый огонь, кроме как по насмехаться?

— Я не знаю, Зэбор, но он кажется мне красивым.

Аштанар молчала. Она соблюдала роль.

В это время Клин, пробираясь огородами, заприметил крестьянку. Женщина стояла в три погибели над цветочной клумбой, она была занята тем, что пропалывала сорняки.

— Уважаемая, не у вас ли сын ушел, ну в смысле как бы пропал? Вы не видели его ненароком?

Она тяжело разогнулась, разминая спину.

— Ох ушел, да.

— Как же вы одна, не тяжело вам?

— Хорошо, добрый комендант сделал так, что все необходимое у меня есть. Но сына мне не хватает, да… Вот по молодости привыкла я огородом жить, а сейчас вроде нужды нет, но продолжаю, как видишь.

— Матушка, так хороший у вас огород. А что, может вам с ним помощь какая нужна?

— А с чего это ты хочешь мне помогать?

— Да я друг вашего сына, понимаете, мы с ним когда-то одно время работали, да развела нас судьба, а теперь ищу вот его… Он понимаете, говорил, что родом отсюда, вот я и пришел.

— Да как же ему говорить такое, он же в Стебиндесе родился. Мы сюда переехали, только когда ему пять лет стукнуло.

— Знать сердце его здесь, да и потом здесь вы живете, а вы его мама. Уж как он рассказывал про то, как любит вас, как скучает и надеется на встречу.

— Ох, проходи, добрый человек. Не надо мне грядки копать, лучше расскажи мне, как там он, как мой мальчик?

— Как же, он достойный, хороший человек. Пример для меня. Как-то было сидели мы в трактире, я то пиво хлещу, а он не стал. Ну и началась в трактире драка, так он помог разнять.

— Что же он, в толпу кинулся? — Охнула женщина, — Не такому мы с Стеллесом его учили.

— Нет, он словом разнял, такой мудрый. Мне бы только найти его… Может быть