– С чего ты взял, Ремнёв, что я стану слушать?

Татьяна поднялась со скамьи, поджимая губы, когда нога заныла, и на лицо упало несколько капель начинавшегося дождя.

– Ты разрешила прийти… – пробормотал Денис, справедливо ожидая последовавшую за его словами пощёчину.

Щека загорелась болью от удара, но он упрямо продолжил смотреть на девушку, не вынимая руки из карманов. Будь что будет.

– Пятьсот сорок девять дней. Ровно столько я ненавижу тебя, – кинула ему Татьяна, и её плечи дрогнули от очередного порыва влажного воздуха, – мне противно вспоминать, как сначала я ждала, что ты явишься. Но приходил кто угодно, кроме тебя. И от каждого я слышала только то, что должна всё забыть и идти дальше. Идти дальше, Ремнёв! Ведь я должна быть так счастлива, что осталась жива. Каждый мой день начинался с горсти таблеток и слов, как я ненавижу тебя. Ты трус. Предатель. Почему ты не пришёл тогда, Ремнёв? И не смотри на меня так!

– Твой отец сказал, что ты не хочешь меня видеть, – искренне удивился её словам Денис, – он сказал, что я тебе хуже сделаю, если приду. Велел не приближаться к вашему дому. А потом Тинка хотела записку от меня передать, когда к тебе в больницу пришла. Сказала, что оставила на тумбочке возле твоей кровати, когда уходила. Но ты так и не ответила, я решил, что действительно не хотела…

Татьяна не стала упоминать о том, что порвала несчастный клочок бумаги, даже не прочитав в тот день. И Денис не собирался говорить о том, что узнал об увольнении сестры и её работе в «Легионе», только спустя пару недель, из подслушанного телефонного разговора матери. Если бы только он смог остановить сестру в тот день и не позволить приблизиться к больнице. И если бы не стал слушать Колосова. Но что проку сейчас в этих «если»?

– Каждый мой день начинается с того, что говорю, как ненавижу себя. Мне бы хотелось сдохнуть в той машине, – чувствуя ком в горле, заговорил Денис, – но один человек сказал, что так легче всего, что сложнее остаться. Пятьсот сорок девять дней? Столько раз разреши мне говорить тебе – «прости». Разреши. Можешь бить меня и обзывать. Может ничего это и не изменит, но я сейчас настолько искренне говорю, насколько могу.

– Лучшие специалисты заявили о том, что я навсегда останусь хромой, и нужно чёрт знает сколько времени продолжать лечение! – хрипло проговорила Татьяна, сжимая кулаки, – ничего невозможно изменить!

– Да твой батя этим живодёрам такие деньги платит, что они и не то петь будут, лишь бы чеки и дальше получать! – возмутился Ремнёв, – почему ты им так веришь? С чего вдруг решила, что это правда?

– Что ты хочешь сказать?

– Ты ж к пятой городской поликлинике относишься? У Севцова, напарника моего, мамка там работает в регистратуре. Она может талончик раздобыть к хирургу. Я… схожу с тобой…

– Ты с ума сошёл, Ремнёв? – глухо отозвалась девушка, но в её голосе Денис услышал сомнение.

– А что теряем-то?

– Не смей обнадёживать меня…

– Трусишь, Колосова?

Дождь хлынул сплошной стеной, заставляя Татьяну задохнуться от неожиданности, а Дениса поднять голову к небу, подставляя лицо прохладной стихии.

– Возможно, я об этом подумаю, – стараясь пересилить шумевший дождь, отозвалась девушка, – но это ничего не значит, Ремнёв. Ничего не отменяет.

– Скажешь мне об этом через пятьсот сорок восемь дней, – проговорил Денис, – или говори каждый день.

– А если ничего не выйдет? Об этом ты подумал?! – выкрикнула она.

– Значит, попробуем ещё пятьсот сорок восемь раз, – так же громко отозвался молодой человек, чувствуя, что полностью вымок.

– Точно сумасшедший, – прошептала Татьяна, глядя на него большими глазами.

– Ты ведь это всегда знала, верно? – он провёл ладонью по лицу, стирая дождевую воду.

Девушка прерывисто вздохнула, чувствуя головокружение от того, как лихорадочно неслись мысли. Стоит ли рискнуть? Что она теряла? Даже самый маленький шанс на выздоровление стоил того, чтоб позволить этому мокрому негодяю произнести запоздалое «прости».

– Сегодняшнюю попытку ты использовал, Ремнёв. Я, возможно, позволю использовать и завтрашнюю…

***

Сергей на мгновение глянул на небо. Дождь то прекращался, то начинался снова. Затем взгляд был опущен на часы. Пора домой. Мужчина тряхнул мокрой головой, чувствуя, как полностью вымокшая рубашка облепила тело, вызывая желание снять её немедленно. Неверов усмехнулся, представляя себе реакцию гостьи, если бы явился на порог полуголым с тортом в руке.

Торт – он ожидал на заднем сиденье, упакованный в фирменную белоснежную коробку с логотипом кондитерской. Запах шоколада и ванили уже наполнил салон, когда мужчина сел за руль. Сергей последний раз глянул на подъезд, к которому подвёз Ремнёва младшего. Он улыбнулся своим мыслям, и машина мягко двинулась с места. Справился, мальчишка. Конечно, всё ещё впереди, но он справится – это главное.

Неверов подавил желание разогнать машину до предела и быстрее оказаться дома. Дождь усилился, не давая толкового обзора, а поток автомобилей заставлял тянуться, как черепаха. Спустя час, показавшийся бесконечным, Сергей сумел добраться до дома, оставляя машину в подземном гараже. Он прихватил коробку и с улыбкой нетерпеливо прошёл по просторному фойе, поднимаясь на второй этаж по одной из двух лестниц.

Рядом блеснул прозрачной кабиной лифт, в котором спускались вниз соседи. Сергей кивнул, здороваясь, и поспешил к своей квартире. Он удобнее взял коробку в одну руку, а второй открыл дверь. Свет горел в нижнем зале, что было заметно из прихожей, выдавая тот факт, что его ждали.

– Ты совсем промок! – раздался голос Кристины, которая выглянула из коридора, и подошла к хозяину дома.

Неверов замер, любуясь именинницей, и уже забывая, что хотел сказать. Тёмно-бордовое платье шло ей отменно. Волосы идеальной гладью укрывали плечи Кристины. Лицо Неверова озарилось улыбкой, и он раскрыл объятья, продолжая в одной руке держать коробку.

– И совсем замёрз… – он несчастно вздохнул, наблюдая за тем, как девушка приближалась.

– Что же за неотложные дела заставили тебя бродить под дождём?

Кристина подошла к Сергею и обняла за талию, привлекая к себе, чувствуя, что и её тонкое платье намокало из-за его рубашки. Она уже успела соскучиться и готова была так и стоять в прихожей, только бы держаться за этого мужчину.

– Разве я мог явиться без торта? – заявил Неверов, немедленно касаясь губ девушки поцелуем.

– Тебя не впустили в собственную кондитерскую, пока готовили его? – усмехнулась Кристина, – дежурил под окнами, поэтому и промок?

– Совершенно верно, – согласно кивнул Сергей, – представляешь, что пришлось пережить? А эти молнии? А гроза?..

Он увлёк девушку за собой на кухню и поставил коробку на стол.

– Светлана уже ушла? – спросил Неверов.