– Он не сотрудник, – перебил Герц. – Он мой товарищ и известный писатель. Он работал в моем журнале временно. На добровольных началах. И кстати, бесплатно.

Сутулый сильно удивился:

– Бесплатно? Добровольно? Но… зачем?

– А вы спросите у него.

– Уже спросили. – Сутулый переглянулся со своим спутником. – Но ваш товарищ… С ним трудно беседовать. Он говорит очень много, но… э-э… в общем, из того, что он сказал, мы мало что поняли.

Герц мрачно усмехнулся:

– Еще бы.

Сутулый опять спародировал Герца: повторил его мрачную усмешку, но добавил мрачности.

– Однако этот… э-э… как вы сказали, писатель… Он заявил, что найденные капсулы так называемой мякоти принадлежат лично ему, а вовсе не Филиппу Миронову.

Разумеется, подумал Савелий, ощущая тоску и головную боль. Иначе и быть не могло.

– Что вы хотите от меня? – морщась, осведомился он.

Полицейский сменил позу, борта его пиджака разошлись, и Савелий увидел торчащую из наплечной кобуры потертую рукоять пистолета.

– Завтра, – объявил он, – вы должны прибыть к нам. Где-нибудь часиков в шесть вечера. Адрес и официальную повестку вам пришлют. В данном конкретном случае мы имеем уголовное преступление. Хранение мякоти стебля. Мы допросим вас как свидетеля.

– Буду рад помочь, – сказал Савелий. – Я, знаете ли, не люблю травоедов. Насколько мне известно, в моем коллективе никто никогда не играл в эти игры. Если вы читали наш журнал, вы знаете, что мы выступаем за здоровый образ жизни.

– Не читал, – спокойно произнес сутулый. – Я вижу, вам совсем плохо. Вам надо похмелиться.

– Закончу с вами – сразу похмелюсь.

Сутулый подавил зевок и спросил:

– Кстати, я не загораживаю вам солнце?

– В задницу солнце, – с наслаждением ответил Герц. – Что у вас еще?

– Собственно, пока – все. Только один вопрос… Ваше… э-э… субъективное мнение… Как вы думаете, эти капсулы… чьи они все-таки? В данном конкретном случае?

– Не знаю, – с сожалением ответил Савелий. – Честное слово. Слушайте, травоеда можно вычислить. Следы мякоти остаются в организме. Сделаете анализ крови или что там – и все будет ясно.

Сутулый встал.

– Разумеется. Более того… Боюсь, нам придется взять анализ у всех сотрудников вашего журнала. Включая вас. Конечно, такая проверка – дело сугубо добровольное. Сами понимаете, в нашем государстве никто никому ничего не должен. Но в данном конкретном случае мы возьмем на карандаш каждого, кто откажется…

– Понимаю. – Герц кивнул. – Я готов сдать кровь немедленно. Запишите меня первым в очередь.

Сутулый посмотрел почти с симпатией, однако на прощание руки не подал.

– Подождите, – остановил «гостей» Савелий. – У меня просьба. Услуга за услугу. Скажите, куда увезли моих людей, и я помогу вам. Я сам выясню, кто из двоих – травоед. Мне надо только поговорить с обоими наедине. А вы за это… – шеф-редактор подмигнул, что называется, по-свойски и вдруг стал сам себе противен, – не станете предавать огласке историю с обыском. Иначе коллеги из желтой прессы сотрут нас в порошок… Будет скандал, репутация журнала пострадает…

– Сожалею, – ответил сутулый без малейшего сожаления. – Но у полиции нравов контракт с одиннадцатым кабельным каналом. В данном конкретном случае наша беседа транслируется в прямом эфире. И потом… – Сутулый спародировал Савелия: подмигнул по-свойски. Это выглядело отвратительно. – Поверьте, господин Герц… Не пройдет и недели, как всем будет наплевать на чью-либо репутацию. За последние сутки мы провели семнадцать изъятий. Семнадцать репутаций уже… – Полицейский начертил пальцем в воздухе крест. – Одной больше, одной меньше… Расслабьтесь. Задержанные сотрудники вашего журнала пока сидят в отделении. Вечером мы переведем их в изолятор. Разумеется, вы не сможете с ними пообщаться. Да и зачем? Мальчишку мы отпустим, а ваш товарищ, который писатель… В данном конкретном случае он предстанет перед судом. До скорого свидания. У вас есть претензии, замечания по существу беседы либо к поведению и внешнему виду сотрудников нашей полиции? Жалобы? Пожелания?

– Нет.

Едва полицейские ушли, Герц вызвал Валентину. Она держалась спокойно. Савелий вспомнил жену и вздохнул. Поразительное самообладание. Вот вам и слабый пол.

– Я сейчас исчезну, – объявил он. – Мне надо срочно похмелиться. И кое-кому позвонить. А ты узнай, куда увезли ребят.

Валентина опустила глаза и тихо попросила:

– Савелий, не лезь в это.

– С какой стати?

– Сам пропадешь.

– Пропаду не пропаду – это не главное.

– А что для тебя главное, Савелий?

– Главное? – бодро переспросил Герц. – Ха! Это очень просто, Валентина. Главное – во что бы то ни стало сохранять персональный психологический комфорт.

– Прекрати, – сказала женщина. – Прекрати немедленно. Неужели ты не чувствуешь? Что-то происходит! Не раздувай щеки, Савелий. Не изображай сверхчеловека. Подумай о других. О Варваре. О нас. Мы должны уцелеть и сохранить журнал.

– Я никому ничего не должен.

– Еще как должен! – выкрикнула Валентина, бледнея. – Тебе доверили дело! Не ты его создал! Ты получил его в готовом виде! И теперь оно принадлежит тебе, но и ты принадлежишь ему!..

Герц подпер рукой щеку, смотрел, как напряглась и стала старой ее шея.

– Слушай, – тихо спросил он, – какую возгонку ты употребляешь?

– Что?

– Я говорю, какой номер жрешь?

– Я?!

– Да. Ты. Какой номер?

Валентина криво усмехнулась. Некоторые из них, подумал Герц, умеют криво усмехаться, не теряя при этом привлекательности.

– Я пробовала, когда была студенткой. Два или три раза. Не знаю, какой номер. Меня угощал ухажер… В общем, это было давно. И мне не понравилось.

– Почему?

– Мне было неприятно. Казалось, что со стороны я выгляжу дурой. А я не люблю выглядеть дурой.

Савелий кивнул:

– Есть мнение, что дурой быть выгодно.

– Наверное. Но только среди дураков. А меня всегда тянуло к умным людям.

– К Годунову?

– А что Годунов?

– К нему тебя тянет?

– Не твое дело.

– Согласен. Извини. Это не мое дело. Иди и срочно узнай, куда увезли Годунова. И еще… – Он вздохнул. – Приготовь приказ. О твоем назначении на должность шеф-редактора. Принесешь мне, я подпишу. Если что – возьмешь бразды в свои руки. Валентина Мертваго, железная леди, шеф-редактор журнала «Самый-Самый» – это будет сильно.

– А ты? – новым, тихим и твердым, голосом спросила женщина.