– Как ты проник в его номер?! Боже!

– Да очень легко. Эти ключи ваши магнитные – такая фигня.

– Понимаешь, что ты натворил?! А если бы он тебя увидел?! Если бы он проснулся?!

– Вот тут мы возвращаемся к главному – к пижаме. Если бы он увидел меня в пижаме, я бы притворился лунатиком. Мало ли, может, я хожу во сне. Или что шел от любовницы или любовника и перепутал комнаты, что случайно сработал ключ. Во всяком случае, я не вор и не злоумышленник.

Северцева посмотрела на Максимова. В его словах был резон, хотя сама ситуация казалась невероятной.

– А что, ты такой голодный был, что не мог без бутерброда пойти «на дело»?!

– А я и был без бутерброда. Этот огромный сэндвич я взял у Донелли. Он на столе лежал, на тарелке. Копченое мясо пахло совершенно невозможно. Надо, кстати, анализ запаха сделать, запах просто потрясающий.

– Ты в пижаме проник в номер гостя и украл у него бутерброд? – подытожила Наталья Владимировна.

– Да, – застеснялся Максимов, – а еще я вытащил полотенца из воздуховода, а шланг спрятал так, что он его никогда не обнаружит. И будет нюхать фрикасе и паштеты до конца пребывания.

Северцева подняла руки к потолку:

– Господи, помоги нам объяснить господину Лучикову, что Максимов – это наше местное привидение! Так сказать, достопримечательность, которая является только избранным.

– Это тот коротышка, который за мной следил? Он, кстати, тоже странный. Так что ему что-то внушить ничего не стоит!

– Олег, пожалуйста, будь осторожен! Хотя бы пока работает комиссия!

– Хорошо, – согласился Максимов, – а кстати, как там те двое поживают?

– Ох, не пойму! – махнула рукой Северцева. – Но пока все в силе. Продолжай по ним работать.

– ОК! – кивнул Олег и вернулся к своим пробиркам и бутылочкам.

Через три дня Северцева пришла на работу с головной болью. Она, редко позволявшая себе болеть, на этот раз никак не могла взять себя в руки. Некоторое время она бесцельно поблуждала по Интернету, затем просмотрела отчеты вечерних и ночных смен. Прочитала записку Саши Соколовой о банкете, который должен состояться в ресторане в конце недели. Наталья Владимировна занималась обычными утренними делами, но на этот раз это было просто механическое выполнение ритуала. Боль давила виски и не давала сосредоточиться. В конце концов Северцева сказала секретарю:

– Я буду у себя в апартаментах. Побеспокоите, если только что-то суперсрочное.

– Хорошо. Может, чай сделать? Сладкий. С лимоном? – Марина взглянула на бледное лицо начальницы.

– Можно, спасибо.

Уже через десять минут Северцева устроилась на своем любимом диване под любимым пледом. Она не думала о работе. В конце концов, ничего не изменится от того, что она будет сейчас очередной раз «пережевывать» реакцию этих самых проверяющих. Все, что от нее зависело, она сделала. Сотрудники работают отлично. Чрезвычайное происшествие со злосчастным чемоданом, конечно, не может не тревожить, но, как показывает опыт, даже из самых затруднительных ситуаций рано или поздно находится выход. Северцева уже лично просчитала все возможные финансовые потери в случае проигрыша судебных дел. Да, они огромны. Да, в случае выплат придется отказаться от некоторых проектов по модернизации, например, ресторана. Да, это ощутимый удар, но… Но, во-первых, иск еще надо подать, а его королевское величество все больше сидит у себя на этаже и совещается с приближенными. Его охрана перестала шляться по вестибюлю, его советники стали намного сдержанней. Безошибочное чутье Северцевой подсказало, что началась «позиционная война». Каждая из сторон теперь ждет ходов друг от друга. Отель, который предпочел официальное расследование, а не решение проблемы приватным образом, имеет право теперь сделать передышку и ждать выводов следствия. И никто не может теперь обвинить «Гранд-Норд» в бездействии.

Другие проблемы казались несущественными. Северцева даже не вникала в них – для этого были квалифицированные подчиненные. Вот о подчиненных думать не надо было. Настроение, подпорченное головной болью, испортилось окончательно. Северцева вздохнула. Она сегодня утром призналась себе, что старается как можно позже приезжать домой и как можно раньше уезжать из него. Она не хотела и не могла встречаться с Антошиным, который вел себя очень спокойно, выдержанно, так, как она приучила его вести себя. «Никого и никогда не интересует то, что ты чувствуешь. Будь благоразумен и великодушен – не давай другим пищу для злословия и не напрягай других своими проблемами. Они – только твои». Она очень любила это повторять мужу, который был всегда достаточно эмоционален. И вот теперь успех был достигнут: по внешнему виду Антошина ни за что нельзя было понять, что у него на душе. А поскольку они вместе были сутки напролет, разгадать настроение мужа теперь не представлялось возможным. Оставалось полагаться на интуицию. Она же давно подсказывала, что муж чем-то обеспокоен. «Сколько раз я гадала, что там у него с этой Сашей? – думала Северцева. – Роман? Отношения? Любовь? Или то, что называют «бес в ребро»? Сколько раз я себе говорила: «Не можешь спросить, тогда не думай об этом!» Сколько раз я убеждала себя, что от этих идиотских вопросов самой себе только голова кругом идет. И сколько же раз я собиралась с ним поговорить. И ни разу этого не сделала. Чего я жду и на что надеюсь?!»

Северцева пила горячий сладкий чай и с облегчением чувствовала, как отступала головная боль. Она, даже сама того не подозревая, радовалась не столько улучшению состояния, сколько вновь появившейся возможности приняться за работу. Она с облегчением понимала, что именно работа отвлечет ее от мыслей о муже и Саше, от подозрений, что отремонтированная однокомнатная квартира мужа – это не просто приведение в порядок недвижимого имущества, а подготовка к новому этапу жизни. Отступление головной боли Северцева воспринимала как избавление от тоскливых мыслей о собственных ошибках, о потерянных отношениях, о невозвратности душевного покоя.

Через полтора часа она вызвала Марину.

– Спасибо, Мариночка, за чай, – благодарно сказала Северцева. Она искренне считала, что перед подчиненным, например, никогда не надо отчитываться, что есть вещи, которые люди должны воспринимать как данность. Но при этом личный секретарь – это не просто подчиненный. Это человек близкий, от которого часто зависишь, и с этим человеком очень важно поддерживать искренние доверительные отношения, не скупиться на доброе слово. Так легче сохранить контакт, доверие и теплое отношение. Северцева даже ловила себя на том, что настроение Марины иногда передается ей. Скорее всего, была и обратная связь.

– Может, вам еще чаю сделать? – заботливо спросила Марина и позволила себе добавить: – Теперь с каким-нибудь вкусным пирожным.

– С удовольствием, спасибо, ты точно знаешь, что нужно!

Марина довольно улыбнулась и вышла из кабинета. Вернулась она буквально через секунду и без чая.