Наконец, когда похлебка была разлита по плошкам и Тоб влил в себя первый глоток горячего и сытного варева, а день пообещал быть солнечным, на поляну, чтобы испортить настроение, выехал всадник. Его доспехи блестели, а когда он разворачивался, юноша увидел на его плаще волчью голову. Пока ученик лекарей думал, что же делать – вскакивать и бросать миску с едой или быстро доесть содержимое и будь что будет, Зэуран уже успел швырнуть в гостя деревяной посудиной, выхватил оружие и бросился на врага.

– Сюда! Они здесь! Сюда, братья! – закричал вторженец. Он развернул коня и хотел ускакать, но ему перегородил путь мужчина. Тоб все же выбрал между другом и едой первое и поспешил на помощь. Благодаря краже в замке у него теперь тоже был меч; хоть он и плохо им пользовался, но поднять и обрушить на врага или его лошадь сил и навыков бывшему крестьянину хватило с лихвой.

– Тоб, Авит. Живо! Уходите! – Как в такой ситуации рыцарь успевал вспоминать островное имя леди Старскай, было непонятно. Женщина противилась и тянула руки к рыцарю, когда Тоб тащил ее к лошади. Он успел сунуть в сумки почти все, сразу как проснулся – рыцарь учил его быть готовым отправляться в любой момент.

Лошадь заржала и упала, а вместе с ней рухнул и всадник. Зэуран успел убить его раньше, чем тот второй раз закричал.

– Чего ж ты возишься? Тоб, садись. Да садись же! Нет, на моего, он расторопнее. Скорее! – Юноша взобрался бы на коня и сам, но мужчина подсадил сначала его, а после леди и вытащил из сумки веревку. Он набросил на женщину несколько петель, обмотал оставшееся вокруг Тоба и затянул концы. Они уже привязывали таким образом Даффу к кому-то из них, когда приходилось бежать из замка или спешить. – Скачи что есть мочи. Он вышел оттуда, а значит, тебе надо вон туда! Ни за что не останавливайся. Что бы ни случилось, не смей останавливаться или возвращаться. Ты помнишь, как отыскать замок?

– Да, ты говорил про солнце и звезды, и… Зэуран, а ты?

В тишине были слышны лишь хрипы умирающего коня, но вскоре послышался и другой шум. Казалось, что земля затряслась, и юноша не столько услышал топот и шелест листвы, сколько почувствовал. Неподалеку заржали кони.

– Скачите!

– Но ты?

– Я найду вас. Скачите!

Ученик лекарей не мог решиться, и тогда рыцарь шлепнул коня по крупу – и тот понес всадников прочь от лагеря.

Даффа обычно не понимала ничего, но в этот раз она смогла осознать, что Зэуран остается, а они уезжают. Она видела рыцаря в доспехах и, наверное, слышала разговор. Если вслушивалась.

– Тоби! Тоби, стой! Останови! – леди заплакала, дергая плечами.

Юноша обернулся и увидел, как на поляну выехал один из всадников. Зэуран уже был готов встречать врагов, и бедный конь упал, когда ему ударили мечом по передним ногам, сбросив всадника со спины. Следом выехали еще двое или трое, а дальше смотреть стало невозможно, у Тоба была одна задача – спасти себя и леди от врагов.

– Тоби, Зэу! Тоби, стой! – Женщина била юношу по спине, чтобы докричаться до него. Она попыталась слезть с лошади, не обращая внимания на то, что они несутся, но веревки, столь вовремя наброшенные рыцарем, ей этого не позволили. Она снова начала бить бывшего крестьянина: – Спаси Зэу! Там же… Они!

Тоб не хотел слышать, как женщина кричит и умоляет его. Он думал, что Дневной Свет обязательно бы помог Зэурану и не посмел бежать. Да любой герой сказок так поступил бы, и не только герой. Каждый храбрец не оставил бы в беде своего друга. В какой-то момент он и сам подумывал остановиться и вернуться, но страх гнал его вперед.

Пожалуй, леди, что продолжала бить его и молить непонятно о чем, была намного храбрее. Может быть, она не понимала, что такое смерть, боль и раны. А быть может, понимала, но уже не страшилась этого. И у нее не было выбора, в отличие от юноши она не могла повернуть и не могла броситься на помощь.

Тоб же хотел жить, а не быть героем.

Произошедшее с сиром Итвом из Ордена пути терзало Рирза. Воспоминания, которые разум пытался исправить, никак не оставляли бастарда. Они являлись днями и ночами, а те самые чувства, которые охватили мужчину в момент погони, не поддавались описанию. Ощущение власти, невероятной всесильности, способности подчинять… В лагере в Новых Землях, как теперь вспомнил бастард, он уже испытывал подобное, но куда менее ярко. Опасения лишиться ума и желание повторить пережитое еще раз перетекли из одного в другое.

Рирз не переживал из-за смерти рыцаря или его братьев, но испытывал некоторую жалость к погибшим девушкам. Судя по всему, теми, кого нашел бастард, дело не ограничилось. Почему сиры не увидели иного способа избавиться от тел, Холдбист точно знать не мог и теперь уже вряд ли узнает. Скорее всего, причина крылась в желании полюбоваться проделанной работой, снова вернуться в славные деньки, а может, это было способом попугать будущих жертв и заставить тех делать, что скажут, или насладиться страхом… Сын Рогора не терпел подобного и категорически не желал, чтобы на его землях – он уже считал их своими – убивали женщин.

В сложные времена слабую половину населения следовало защищать в первую очередь. Тех, кто еще способен дать потомство, тех, кто в силу опыта может помочь вырастить детей, или тех, кто еще совсем юн, но после заменит первых. Каждый новорожденный мог стать землепашцем, кузнецом, лесорубом, пекарем, конюшим, плотником или гончаром. Кем угодно. Тем, кто поведет народ и правителя к процветанию.

Если бы сиры только насиловали дам, Холдбист не злился столь сильно. Он мог бы понять рыцарей, не одобрять, но простить. Открывшаяся же правда не позволяла ему успокоиться. Посланники Его Высочества останавливались еще не в одном городе по пути к столице. Полдесятка, а то и десяток городов на севере, а значит, как минимум столько же женщин и столько же будущих подданных. Следовало бы сообщить регенту обо всем, что открылось бастарду, но существовала одна весьма весомая проблема – сложно объяснить, каким образом Рирз расправился со всеми обученными воинами в полном одиночестве и что делал в том здании. Если же поведать историю от начала и до конца, то уже к середине повествования Форест будет иметь все основания, чтобы либо казнить сына Рогора, либо отправить его на остров Фейт для лечения.

Бастард в конце концов придумал выход – когда-нибудь он напишет письмо, в котором откроет большую часть правды и сообщит, что сиров отыскали его люди, устроили самосуд, а сам Холдбист наказал горожан, поднявших руку на королевских воинов. Чтобы раньше времени никто не распустил слухи, ночью ему помогли вытащить бочки. Женщин похоронили, так и не вытащив из деревянных усыпальниц, за стенами города. Старый дом заколотили, поставили крепкую дверь и повесили замок, чтобы никто не лез в него без надобности.

Беды не желали заканчиваться. Словно почувствовав, что его частенько вспоминают, регент прислал Рирзу письмо. Нервы захватчика и без того были на пределе – он убил королевских рыцарей, и неизвестно, сумел ли уничтожить всех или не заметил второго сбежавшего, того, кто оказался хитрее и после скрылся в другом направлении. Кроме того, мужчина захватил Фиендхолл и избавился от женщины, о чем тоже уже поползли слухи, – столь неосмотрительно оставленной в замке и опасной супруги Робсона, которая уже успела родить наследника и вновь ожидала пополнения. Может быть, кто-то отправил послание, в котором поведал о поступках бастарда, назвать которые подвигами было весьма затруднительно?