Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Прохожу мимо Вадима, задев его плечом, достаю стакан и наливаю холодной воды. Осушаю его залпом, но пожар в груди только ширится, его так просто не погасить. Только если пылающее от боли сердце выдрать и выбросить.
— Почему, Вадим? — спрашиваю, не оборачиваясь, — Чего, мать твою, тебе не хватало? У нас же все хорошо было…Или не было?
Разворачиваюсь к нему, смотрю, чувствуя, как против воли перекашивает губы. Еще немного и зареву.
Он делает шаг ко мне.
— Не смей, — выставляю перед собой руку, — не приближайся ко мне и не трогай! Больше никогда.
Муж дергается, будто я его ударила, но отступает. Меня до самых краев затапливает лютая горечь. Такая едкая, что прожигает все на своем пути, оставляя после себя кровавые дыры.
— Прости меня, — безжизненно произносит он.
— Ты сейчас издеваешься, да? Хочешь, чтобы я предательство простила? Глаза закрыла на то, что ты с Зайкой…У меня за спиной… — не выдерживаю, всхлипываю и тут же зажимаю себе рот рукой. Ловлю истерику и отшатываюсь от мужа, который снова тянется ко мне, — стой, где стоишь!
— Успокойся, тебе нельзя волноваться.
— Как мило, что ты об этом помнишь, — хмыкаю, отбивая его протянутую руку, — а когда с Зайкой спутался тоже помнил? Или все? Любовь голову вскружила?
— Мил, блин, да какая любовь?
— Я откуда знаю, какая у вас там любовь. Наверное внеземная, если ты решил закрутить с племянницей жены. Кстати, других вариантов не нашлось? Обязательно с ней надо было? Раз уж так заколебался от нашего брака и решил на стороне шляться, мог бы более обстоятельно подойти к проработке этого вопроса. Адвокат вроде как.
— Никто другой мне не нужен.
— Значит, все-таки любовь.
— Никто другой кроме тебя! — от бессилия он рычит, я же наоборот с трудом выталкиваю из себя слова:
— Значит страсть? Увидел молодое тело и на все насрать?
Вспоминаю, как зайка шныряла по дому в коротких шортах и маечках. Тогда мне казалось это обыденным, а теперь не могу понять, какого хрена это было. И почему еще тогда не зазвенели тревожные колокольчики. Я просто не обращала внимания на такие мелочи…Зато Вадим обратил.
***
— Нет, Мил. Нет! — он зарывается обеими ладонями в свою шевелюру, — Черт! На самом деле все не так!
— Ух ты. Неужели дожила? — меня еще хватает сил на едкий сарказм, — Это оно, Вадим, да? То самое? То, которое «это не то, что ты думаешь, дорогая»? Нестареющая классика, да?
Племянница продолжает долбиться в дверь и вопить. От ее криков у меня начинает пухнуть голова. Клянусь, если эта сука сейчас не заткнется, я вызову полицию.
— Ты не поверишь, но да.
Тихо смеюсь. На вкус тот смех, как протухшее мясо.
— Ну давай. Срази меня. Удиви своим рассказом.
Он отходит к окну. Упирается ладонями на подоконник и смотрит на сад. А я смотрю на его широкую напряженную спину и испытываю дикое желание причинить боль. Может тогда мне самой станет легче.
— Это случилось, когда ты уехала на мастер-класс, — он начинает говорить, и я с трудом узнаю его голос. В нем нет ничего. Пустота, — я пришел домой, а Зоя тут.
— И что интересно она тут делала? К тому моменту я ее уже отселила.
— Искала что-то. То ли сережку, то ли кольцо. Не помню. Ужин приготовила.
— Романтический на двоих? Какая заботливая девочка, — ну могу не укусить. У меня внутри все больше ломит от боли.
— Нет. На троих. Она забыла, что ты уехала и накрыла на всех нас. Я не увидел ничего плохого в том, чтобы поужинать. Выпили чаю. О чем-то вяло поговорили. Потом она снова пошла искать пропажу, а я к телеку, запивать сложное дело. А потом гроза.
— И ты пожалел бедную, испуганную малышку? Решил, что надо утешить?
Он отвечает не сразу:
— Я предложил ей остаться. Чтобы не мокнуть.
— Вадим, ты сейчас серьезно или издеваешься надо мной? Не хотел, чтобы она мокла? А про зонты и такси ты якобы не слышал? Сил нет слушать этот бред!
Швыряю стакан в раковину и хочу уйти, но стоит только приоткрыть дверь, как вопли с улицы становятся гораздо отчетливее:
— Пусти меня, Мила! Я маме позвоню! Скажу, как ты меня обижаешь! Это и мой дом тоже! Пусти меня немедленно.
Сука! Охреневшая в край сука! Это я ее обижаю! Я!
Возвращаю, громко треснув дверью. И тут же оказываюсь прижатой к стене:
— Пожалуйста, Мил. Послушай меня. Умоляю. Я не знаю, как все вышло. Когда я предложил ей остаться, я уже изрядно поднабрался, но у меня и в мыслях не было с ней спать. Это был просто родственный жест и больше ничего. А потом…потом была еще выпивка, и я ни черта не помню. Какие-то отрывки, каша… И мы проснулись вместе…
Меня передергивает от догадки:
— В нашей постели? — шиплю, чувствуя, как шее стягивается удавка, — ты совокуплялся с ней в нашей постели?
По тому, как темнее взгляд понимаю, что попала в точку.
Толкаю его, отпихиваю от себя.
— Убери лапы! Мне неприятны твои прикосновения. Меня воротит них воротит. От тебя воротит! — все-таки начинаю реветь. — как ты мог? Как. Ты. Посмел?! Сукин сын! Отпусти меня!
Он ловит меня за руки, прижимает, не позволяя сдвинуться:
— Я думал, что это ты, — шепчет с надрывом, словно ему тоже больно, — упился и не соображал ничего. Мне показалось, что рядом не Зоя, а ты! Тот же запах, волосы, общий фон. Я не знаю, как мог перепутать, но в тот момент не заметил разницы. Не понял. Все, что было той ночью, в моей голове было с тобой. Я думал, что это была ты!
— Не оскорбляй меня еще больше, — упираюсь руками в грудь, — или думаешь, что ты меня с кем-то перепутал — это оправдание? Плюс в карму? Да ни хрена подобного! Ты просто ужрался и по пьяни залез на эту…
У меня нет цензурных слов, чтобы обозначить свою племянницу. В данный момент я ее ненавижу, и мне плевать что у нее там болит, и что ей плохо. Я мечтаю схватить ее за волосы и возить мордой по земле.
Меня бомбит. Мне так хреново, что словами не передать.
Ненавижу!
— Мил, пожалуйста. Успокойся. Врач запретил тебе волноваться.
— Заткнись, Зотов. Не смей делать вид, что тебя это беспокоит, — я проскакиваю у него под рукой и отхожу на безопасное расстояние, чтобы можно было просто вздохнуть. Легкие сводит от
