— Магги, что случилось? — Джем потряс свою подружку за плечи, но она сбросила его руки — ее и без того трясло — и, отвернувшись, оперлась рукой о стену, стараясь успокоиться.

Джем стоял в ожидании, глядя на нее. Наконец она сделала глубокий, срывающийся вдох и снова повернулась к нему. Вода капала с помятой соломенной шляпки ей на глаза. Джем, всматриваясь в ее несчастное лицо, увидел тот отсутствующий, затравленный взгляд, который уже ловил несколько раз; это случалось, когда она не знала, что он смотрит на нее, или отчаянно старалась скрыть подобное выражение.

— Магги, что такое? — снова сказал он. — Что с тобой случилось?

Девочка покачала головой — она ни за что не скажет ему.

— Это как-то связано с тем человеком на тропе Головореза, да? — высказал предположение Джем. — Ты всегда, как о ней вспоминаешь, сама не своя.

— Нет, — ответила она, — это Мейси сама не своя, а не я.

— И ты тоже, — гнул свое Джем. — Потому что ты там видела столько кровищи. Может, ты даже…

Джем помедлил.

— Ты видела, как это случилось, да? Ты видела, как его убили?

Он хотел положить руку ей на плечо, чтобы успокоить, но знал — она ему этого не позволит.

Магги повернулась к нему спиной и снова пустилась по проулку.

— Мы должны найти Мейси, — пробормотала она.

Больше она ничего не сказала.

Из-за дождя на улице почти не было людей. Джем и Магги продолжали свои поиски, а дождь все усиливался в последней попытке до нитки промочить всех, кто не успел спрятаться под крышей. И вдруг прекратился. Сразу же стали открываться двери. Район этот был тесный, застроенный маленькими, темными домишками, которых не коснулись пожары, веяния моды и нищета только потому, что они были такими основательными. Появлявшиеся из дверей люди тоже были коренастыми и приземистыми. Здесь нельзя было услышать йоркширского, ланкаширского или дорсетширского акцента — здесь говорили на своем языке, здесь обитали семьи, которые безвылазно прожили на одном месте несколько поколений.

В таких районах чужаки смотрятся, как ранние крокусы. Улицы еще не успели заполниться вечерними гуляками, когда проходящая мимо женщина показала куда-то назад и сказала:

— Если вам нужна девчонка в чепце с рюшиками, то она там, у Дрейнерс-гарденс.

Минуту спустя они вышли на открытое пространство, где увидели еще один огороженный сад и Мейси, в ожидании стоящую у металлической ограды. Ее глаза были полны слез. Она ничего не сказала, только обхватила Джема руками и уткнулась лицом в его плечо. Джем легонько похлопал ее по спине.

— Ну-ну, Мейси, все в порядке, успокойся.

— Я хочу домой, Джем, — сказала она приглушенным голосом.

— Сейчас пойдем домой.

Она откинулась назад и заглянула ему в лицо.

— Нет, я хочу сказать — в Дорсетшир. В Лондоне я пропаду.

Джем мог бы сказать: «Отец зарабатывает больше денег, работая у мистера Астлея, чем если бы он делал стулья в Пидлтрентхайде», или: «Мама предпочитает цирк дорсетширским пуговицам», или: «Я хочу услышать новые песни мистера Блейка», или даже: «А как насчет Джона Астлея?»

Но вместо этого он остановил парнишку своих лет, который свистел на ходу.

— Извините, сэр… как пройти к Темзе?

— Это недалеко. Вон там.

Парнишка показал им направление, и они пошли туда, взявшись за руки. Мейси трясло, а Магги побледнела.

Чтобы отвлечь их, Джем сказал:

— Я знаю новую песню. Хотите, научу?

Не дожидаясь их ответа, он начал напевать:

По вольным улицам брожу,

У вольной издавна реки.

На всех я лицах нахожу

Печать бессилья и тоски.

Он три раза пропел два куплета, которые запомнил, пока дети не влились в поток людей, направляющихся к Лондонскому мосту.

— Теперь все в порядке, — сказал Джем. — Теперь не потеряемся. Река выведет нас к Ламбету.

Мейси со своего любимого места смотрела, как репетирует Джон Астлей. Она перепробовала множество мест в амфитеатре и знала, какие устраивают ее больше всего. Приходя на представления, Келлавей обычно садились в партере недалеко от арены, по которой скакали кони, маршировали армии, прыгали акробаты, крутилась и раскачивалась мисс Лаура Девайн. Но для тех, кто хотел увидеть это сверху, наилучшие места были в ложах, расположенных по обе стороны сцены над партером.

Сегодня Мейси сидела в ложе справа от сцены. Ей нравилось здесь: было уютно и никто не мешал. Она прекрасно видела все, что делает Джон Астлей то со своим конем на ринге, то с мисс Ганной Смит на сцене. Мисс Смит была маленькой, с развернутыми ступнями профессиональной танцовщицы, светлыми волосами и точеным, гладким лицом, похожим на орхидею. Она играла соблазнительную Коломбину в паре с Арлекином Джона Астлея. Публика любила ее. Мейси — ненавидела.

Сегодня днем Джон Астлей репетировал с мисс Смит неожиданный финал, подготовленный к закрытию сезона. В данный момент они сидели каждый на своих конях: он в ярко-синем фраке — на гнедой кобыле, она — в белом платье, контрастировавшем с цветом ее черного жеребца. Мейси вздохнула. Хотя она и ненавидела мисс Смит, но не могла оторвать глаз от нее и Джона, потому что они, казалось, идеально подходили друг другу. Понаблюдав несколько минут, Мейси обнаружила, что сжимает кулаки у себя на коленях.

Она, однако, не ушла, хотя ее помощь могла бы понадобиться матери дома, где та солила капусту. Скоро Мейси вообще не сможет видеть Джона Астлея: послезавтра последнее представление в этом сезоне и вся труппа отправляется на экипажах в Дублин и Ливерпуль, где проведет зимний сезон. Все грузы: декорации, реквизит, подъемные приспособления, шкивы и лебедки, лошади — поплывут на корабле. Ее отец и брат уже сейчас работали не покладая рук, упаковывая декорации более ранних постановок этого сезона, готовя их к перевозке, о которой еще даже не было договоренности. Мейси знала это, потому что Филип Астлей сидел в соседней ложе, занимаясь делами, и она слышала, как он только что вместе с Джоном Фоксом составлял объявление для газеты.

«Требуется судно для перевозки груза в Дублин. Судно должно отправиться 13-го, 14-го или 15-го числа этого месяца. Предложения подавать мистеру Астлею, в амфитеатр Астлея, дорога к Вестминстерскому мосту».

Мейси мало что понимала в морской перевозке грузов, но даже она не сомневалась, что им нужно больше трех дней, чтобы найти судно, следующее в Ирландию. У нее от этой мысли перехватило дыхание. Может быть, за время этой задержки мистер Астлей попросит наконец Томаса Келлавея и его семью отправиться в Дублин, о чем она неустанно молилась в течение последнего месяца.