Это говорил бармен, я не ослышался? Тот, чей бизнес — спаивать зазевавшихся клиентов? На секунду сделалось страшно, как будто кошка рассмеялась мне в лицо. Бармены не знают таких слов, и даже мыслить подобным образом не могут, иначе зачем бы им торчать по ту сторону стойки, перекладывая бутылки с полки на полку?

Ну, хорошо, встряхнулся я. Оставим в покое чудеса и диковины настоящего, подумаем о грядущих. Итак, что мы знаем о клопах-говорунах? Ответ: на каждой его лапке — по офицеру в штатском. Что отличает офицеров в штатском от незатейливых любителей поспать? Не только дурная привычка бодрствовать по ночам, не только слух и зрение, усиленные новейшей аппаратурой, но и ночной склад ума. Для простоты назовем эту особенность мозга паранойей (в здоровом смысле, конечно). Иначе говоря, из любой самой невинной шалости они тут же выводят целую систему умозаключений. Например, ежели объект возьмет да и нахально выскользнет из-под контроля. Это о многом скажет им, такие уж они люди.

С другой стороны…

Перед тем, как в очередной раз погибнуть и воскреснуть, товарищ Покойник недвусмысленно сформулировал свою последнюю волю: «То, что предназначено для вас — ваше и только ваше». «Ваше» — это мое. Не Эдгару оно принадлежит, не Эмми и даже не всему человечеству, а мне. Значит, нужно выскользнуть из-под колпака так, чтобы никто этого не заметил. Получается, решение принято? Эх, если б так просто: столько-то мозговых извилин «за», столько-то «против»!

«Клоп-говорун отличается умом и сообразительностью, — вспомнил я старинную чекистскую присказку. — Отличается умом, отличается сообразительностью…»

— …Но если учесть, что алкоголь выключает контроль мозга над желудком… — услышал я и с сомнением вопросил:

— Тогда кружку молока?

— Молоко? — неприятно удивился бармен. — Простите, не даем. Вы бы еще бульон заказали.

— А почему это я не могу заказать себе бульон? Я, кстати, голоден.

— Хотите пить трупные воды, принимая все те болезни, которые были в убитом существе — Бога ради. Только не перекладывайте грех на плечи повара.

Про трупные воды в устах профессионального бармена звучало так же дико, как и про поражающие факторы алкоголя. Я ощутил некоторый азарт.

— Что же прикажете нам пить? — спросил я воинственно, однако тут в холле появился Арно.

И решение было принято.

Я лежал в ванной и брил голову. Я сбривал свои и без того короткие волосы под ноль, под минус, превращая голову в коленку с ушами, и бодро напевал, изображая отличное настроение. Снятые волосы я тщательно складывал в полотенце, чтобы, упаси Бог, ничего не пропало.

Я проделывал все это, напустив столько пару, что лезвие в своей руке различал с трудом. Жалко было тех ущербных ребят, которым выпало подглядывать за мной, но в таких экстремальных условиях их аппаратура вряд ли была полезна.

Избавляться от волосяного покрова в остальных частях тела не было необходимости. Пометили меня, очевидно, еще утром, в то самое время, когда валялся я, чушка чушкой, на вокзальной площади. Но при этом не раздевали, значит, будем надеяться, только прическу и попортили. Есть такое средство: «пылевой резонатор». Сверхлетучая жидкость без цвета и запаха, которая, испаряясь, оставляет на поверхности невидимые глазу микрочастицы, не смываемые и не счищаемые обычным способом. Технология позволяет слышать все, что говорится вокруг обработанного таким образом объекта, и ежесекундно отслеживать его местоположение. Картинку, правда, получают другими способами, но и это дело сильно облегчается, коли знаешь, куда наводить видеопушку.

Наверняка они обработали и мою одежду, причем, всю целиком — и ту, что на мне, и ту, что в чемодане, включая белье. Проделать это было несложно и недолго. Так что чемодану отныне доверять тем более нельзя. Прическу мы, конечно, сейчас исправим (ну и портрет получается, жуть!), а вот с одеждой… Не настолько здесь экстравагантные нравы, чтобы бродить голышом по отелю и остаться при этом незамеченным. Вот и получается, что без Арно проблему не решить, сказал я себе, справляясь с очередным приступом сомнений. Очень не хотелось втягивать мальчика в игру до такой степени, но…

Телефон сигналил, не умолкая. Я закончил с бритьем, надел на голову фирменную гостиничную кепочку, купленную внизу в баре, и только затем покинул ванную. Полотенце с волосами, завязанное узлом, я положил себе на плечо; никуда мне теперь нельзя было без этого нелепого атрибута, без этого подлого крючка, на котором водили меня невидимые рыбаки… Телефон сигналил. Я догадывался, кто меня домогается с такой настырностью, и не ошибся.

— Он вернулся! — возбужденно сообщил кто-то кому-то на том конце линии.

Голос тут же сменился новым:

— Доброй ночи, Максим. Это Дрда. Ты сам придешь к нам в офис или за тобой наряд прислать?

— Co se stalo?[15]— наивно удивился я.

— Черт тебя подери! — зарычал начальник полиции. — Это переходит всякие границы! Кто дал тебе право калечить людей?

— Вы нашли Оленина? — спросил я.

— Причем здесь Оленин!!!

— Он жив-здоров?

Вивьен помолчал.

— Оленин-то здоров. — Он взял себя в руки. — Оленина в Райских Кущах нашли, забрался со страху в «кувшинку». Дюймовочка с волосатыми коленками. Ты мне лучше объясни…

— Вот видишь, мичман, — сказал я примирительно. — А с доктором Паниагуа все в порядке?

— Спит твой доктор. Что ты с ним сделал? Труп не так крепко спит, как он.

— А ты говоришь — людей калечу. Запись допроса вы тоже нашли? Диктофон в кармане Паниагуа я специально для вас оставил.

— Запись мы прослушали, — ответил Вивьен уже совершенно спокойно. — Холом тебе в зад за такие допросы, Макс. И забить поглубже при помощи Ахпу. Я повторяю, кто дал тебе право применять спецсредства без санкции суда?

Я обрадовался:

— Ага, и психоблокатор у вас! Тогда я хочу сделать заявление. Эту коробочку сначала пытались применить ко мне, так что прошу квалифицировать мои действия, как самозащиту.

— Самозащитник, — усмехнулся он. — Ты хоть понимаешь, что еще один такой инцидент, и вышлют тебя на хрен, ни твой Бляха-Скребутан не поможет, ни ректор. Ну что, явишься для дачи показаний?

— Слушай, мичман, — сказал я умоляюще. — Ты же знаешь, какой у меня был день. Человек я не молодой. Спрашивай, что тебе надо, а явлюсь я утром. Na mou čest.[16]

— «Не молодой», — повторил он с сердцем. — Накуролесил в «Семи пещерах», как супермен какой-нибудь, и еще жалуется… Ну, хорошо, объясни, зачем ты полез в этот дом?