Элинор неуверенно улыбнулась.

– А они не подумают, что я морочу им голову, если скажу что-то, что окажется неправдой? – спросила она.

– Элинор, под гипнозом люди часто способны заполнить пробелы в воспоминаниях. Люди могут вспомнить часть цифр и букв на автомобильном номере, став свидетелями преступления и заметив уезжающую машину. Они не могут целиком вспомнить, что было на том номере, но они видели его и запомнили его часть. Гипноз помогает им вспомнить остальную надпись. У вас тоже есть часть воспоминания. Если вы снова подвергнетесь гипнозу, ваш разум может позволить вам целиком вспомнить имя, которое вы видели. И если у вас получится, это станет огромным куском мозаики, которую детективы пытаются сложить, чтобы поймать Паркера Беннета, – убеждающим тоном сказал Шон.

– Ну же, милая, – подбодрил ее Фрэнк. – Давай.

– Прошу вас, Элинор, – продолжил Шон. – Доктор Папетти сейчас на десять дней уехал на медицинский симпозиум. Разрешите мне назначить для вас прием через неделю, считая со вторника. Пожалуйста.

Элинор повернула голову и посмотрела на ледяные воды реки Гудзон. Потом снова перевела взгляд на Шона.

– Договоритесь о приеме, – тихо произнесла она.

Как и его начальник Руди Шелл, Джонатан Пирс страстно желал найти любые улики, которые приведут их к Паркеру Беннету и помогут доказать причастность Эрика к преступлению его отца. Будучи агентом ФБР, как и Шелл, Джонатан научился быть терпеливым наблюдателем, когда возникала необходимость заниматься сбором данных.

Как и Шелл, он был высок, чуть выше шести футов. Но, в отличие от Руди, у Джонатана были густые русые волосы, и он без усилий держал себя в хорошей физической форме. Пирс был чемпионом Университета Вилланова по бегу, и это означало, что он способен двигаться быстрее большинства своих коллег-агентов. Он вырос в Ойстер-Бэй на Лонг-Айленде, но теперь жил на Манхэттене – у него была квартира в Гринвич-Виллидж. Джонатан нередко с тревогой отмечал, что Виллидж теряет качества, которые делали это место таким своеобразным. «Нам не нужны все эти знаменитости, скупающие недвижимость», – время от времени говорил он себе.

Пирс осознал, что ему понравилась жизнь в таунхаусе по соседству с тем, где поселилась Энн Беннет. Ему пришлись по душе и Монклер, и люди, с которыми он здесь встречался благодаря тому, что считался владельцем нового пивного ресторана на Мейн-стрит.

Однако Пирс с растущей тревогой смотрел и слушал, как Эрик Беннет во время своих визитов, происходивших раз в два дня, говорил матери, что теперь постоянно видится с Лейн Хармон и хочет предложить ей выйти за него замуж.

Джонатан разыскал в «Гугле» всю информацию о Лейн Хармон, какую только смог. Он видел снимки дома в Джорджтауне, где она выросла; нашел ее детские фотографии, сделанные на похоронах ее отца, конгрессмена Грегори Хармона. Пирс с жалостью смотрел на эти фото: детские ручки касаются гроба, глаза наполнены слезами, а потом девочка стоит на дорожке возле церкви, глядя, как гроб проносят мимо.

Он знал, какие учебные заведения она посещала. Он изучил ее фотографии вместе с ее мужем, Кеннетом Кёрнером, и отметил, какой счастливой она выглядит на этих снимках.

Лейн потеряла отца в авиакатастрофе, когда ей было семь лет, и лишилась мужа в автомобильной аварии в возрасте двадцати пяти лет, будучи беременной. «Как это ужасно для нее», – думал Джонатан. Его родители были живы-здоровы и по-прежнему жили на Лонг-Айленде. У него было два старших женатых брата и шесть племянниц и племянников.

Сейчас она была дизайнером интерьеров и ассистенткой знаменитой Глэди Харпер. У нее была четырехлетняя дочь Кэти. Две недели назад Лейн «запостила» в «Фейсбуке» фотографию, на которой Кэти держит в руках портрет своего отца, которого никогда не знала.

Джонатан вспомнил свою первую встречу с Лейн, когда та приехала в таунхаус Энн Беннет шесть недель назад. Он увидел, как ее машина свернула на подъездную дорожку, и поспешил выйти, чтобы встретить ее. С первого взгляда на него произвели впечатление ее прекрасные глаза и золотисто-каштановые волосы, от легкого ветерка разметавшиеся по плечам.

«Ты не можешь влюбиться в женщину, прослушивая ее разговоры, – думал он, теряясь в догадках о том, что с ним происходит. – Быть может, это потому, что двое моих друзей-одногодков только что объявили, что собираются жениться? – пытался он найти рациональное объяснение. Может быть, это обычный кризис тридцати лет? Но тебе в следующем месяце стукнет тридцать два, кого ты пытаешься обмануть?» – напоминал он себе.

Вчера Джонатану звонил Руди Шелл и сообщил, что поступило предложение выдать Паркера Беннета.

– Его передал этот мерзкий адквокатишка Дерек Лэндри, – сказал Руди, – и ставлю тысячу к одному, что он говорил от имени графини Сильвии де ла Марко. Мы пока тянем время. Меня коробит от того, что придется дать ей полную судебную неприкосновенность и награду в два миллиона долларов. Но у меня есть предчувствие, что дело движется к завершению, Джон, – заключил он.

У Джонатана было такое же ощущение. Если графиня наведет их на Паркера Беннета, то, как считали они все, этот след должен привести также и к Эрику Беннету. А Лейн оказалась в самой гуще событий.

Когда Эрик и Лейн отправлялись на ужин, за ними всегда следили два агента ФБР, всякий раз разные, и записывали разговоры парочки через подслушивающее устройство. Но до сих пор из этих бесед не удалось извлечь ничего. Лейн заверяла Эрика, что считает его полностью невиновным, и говорила, что твердо обрывает тех, кто пытается утверждать обратное. Она не рассказала ему, что ее пыталось вербовать ФБР.

«Беги от него, Лейн, – постоянно думал Джонатан. – Я тревожусь за тебя. Эти отношения принесут тебе беду».

Сильвия поверить не могла в свою удачу. Пришли два миллиона долларов от Паркера, а Беркли Кэмерон назначил ей свидание, предложив вместе пойти за покупками в «Картье».

– Я хочу купить тебе кольцо невесты по твоему выбору, – сказал он ей, – и обручальное кольцо тоже. Честно сказать, не считая нашего маленького романа, который случился после того, как я овдовел, у меня никогда не было физических отношений ни с одной женщиной, кроме моей жены. Я был верен ей более пятидесяти лет. И меня в отношениях с тобой больше всего устраивает роль твоего супруга.

Прежде всего Сильвия подумала о том, насколько очаровательно наивным он был всегда, а потом, с искренними слезами на глазах, промолвила:

– О, Беркли, да, да, да!

В качестве второй реакции на это предложение она назначила встречу с другой юридической фирмой – «Бёрк и Эдвардс», – представлявшей интересы семейства де ла Марко. Сильвия поручила Роберту сделать фотографии всех заново отделанных комнат в ее квартире, а потом увеличить снимки.

Утром в пятницу Роберт отвез ее в офис этой солидной юридической фирмы на пересечении Парк-авеню и 18-й улицы. Сильвия всегда одевалась словно для фотосессии, и сегодня насколько возможно постаралась усилить этот эффект. Она – графиня де ла Марко. Она была намерена вбить это в головы всем, кто работал в «Бёрк и Эдвардс».