— Ты не обязана это делать, — сказал Богдан. — Она принесла тебе много горя и неприятностей.

— Но если я не приду, то никогда не узнаю, о чём она хотела поговорить со мной…

Я приехала в больницу и вошла в палату, поставив небольшой букет гиацинтов на тумбочку. Марина всегда любила эти цветы. Старуха лежала на постели с закрытыми глазами. Я посидела тихо возле её постели, глядя на сухое лицо, испещрённое глубокими морщинами. Она выглядела очень изнеможённой, как будто уже стояла на пороге смерти. Марина ничем не выдавала, что находится в сознании. Я решила не тревожить её и встала.

— Я её напугала, — раздалось еле слышно.

Я вздрогнула от неожиданности и села обратно на стул.

— Как ты себя чувствуешь? — спросила я.

— Я её напугала, — снова произнесла Марина, словно не слыша мой вопрос. — Она боялась высоты. Всегда боялась. Я приехала в гости к сыну… Было уже лето. Лето, а у этой замарашки очень грязные окна. Я сделала ей замечание. Вышел скандал. Сын попытался помирить нас и попросил её сделать одолжение и навести порядок, а сам уехал. За цветами, тортом и вином, чтобы потом отметить примирение. Она залезла на окно. Меня в тот момент не было в комнате, я возилась с тобой. Но потом я зашла. Она высунулась из окна очень сильно, чтобы дотянуться до грязного угла. Я знала, что она испугается, если резко окликнуть её. Так и сделала. Она испугалась. И упала. Она не умела летать… Я тоже не умею. Упала с лестницы, когда спускалась. Я могла бы умереть возле этой лестнице, в луже собственного говна. А ты могла уйти, сделав вид, что ничего не видела. Не ушла.

Я отшатнулась от кровати старухи. Как можно быть такой желчной и злобной?

— Постой. Деньги… Забери их. Твой отец оставил их мне. Но мне недолго осталось. Они все станут твоими, — прошептала Марина. — Сделай Максу операцию.

— Сделаю. Обязательно. Богдан уже обо всём договорился. Всего хорошего.

Я подскочила и понеслась на выход. Больше не могла находиться возле кровати Марины ни одной секунды!

— Спасибо… — донеслось мне в спину.

Я выбежала из палаты и, не разбирая дороги, понеслась прочь из больницы. Вылетела на свежий воздух, вдыхая его как можно глубже. Богдан догнал меня и обнял, обеспокоенно заглядывая в лицо.

— Что случилось? Марина опять наговорила гадостей?

— Хуже…

Я собралась с силами и рассказала Богдану всё, о чём решила исповедаться Марина.

— Выглядит так, словно она решила покаяться перед смертью, — заметил Богдан и пытливо заглянул мне в лицо. — Это её груз. Ты не должна нести его на себе. Слышишь?

— Да, понимаю. Просто когда она сказала это, я на мгновение пожалела, что спасла ей жизнь. А потом мне стало страшно, что я могла подумать об этом!

— Нет. Ты не права. В тебе говорит злость, но ты бы ни за что так не поступила. Я тебя знаю. Ты очень добрая и солнечная девочка, — успокоил меня Богдан.

Слова Богдана о покаянии перед смертью оказались пророческими. Она скончалась через день. Нам пришлось организовывать похороны Марины перед самым отлётом в Израиль.

Операция прошла успешно, как и курс реабилитации. Но по возвращении на Родину, меня ждал ещё один сюрприз. Со мной связался нотариус, сказав, что теперь состояние Марины переходит в моё владение. Так было указано в завещании.

— Я хочу продать этот дом, — сразу же сказала я. Но нотариус вежливо попросил приехать в офис, потому что речь идёт не только о доме.

Оказывается, отец не все деньги вложил в убыточный бизнес Виталия. Часть денег и недвижимости он переписал на Марину уже очень давно. Деньги были довольно приличными — целое состояние. И все они теперь были моими.

Это было так странно… Потому что при жизни Марина сетовала и охала, что у неё есть только стены дома и больше ничего. Мы экономили на всём, даже на прислуге, я в одиночку драила огромный дом и ухаживала за участком. В то время как у Марины были средства на всё, даже на операцию Макса, но она не выделила ни копейки. И лишь перед смертью испытала чувство вины.

— Что ты будешь делать со всем этим? — спросил Богдан. — Теперь ты обладательница круглого счёта в банке и нескольких объектов недвижимости, которые сдаются в аренду.

— Я ничего из этого не хочу, — внезапно ответила я. — Эти деньги не принесли счастья Марине. Она жила на них, как жадный дракон. Не принесут счастья и мне. Я хочу продать всё и перечислить средства в фонд помощи детям с больным сердцем. Хочу, чтобы у каждого была надежда и шанс на выздоровление…

— Это лучшее применение, которое можно было придумать, — согласился Богдан. — И кстати, о надежде и втором шансе. Как скоро у нас появится второй малыш?

Я встала с дивана и достала из комода подарочную коробку.

— Как только ты откроешь подарок. Я хотела отдать тебе его утром, но потом закрутилась с проблемами наследования… Извини!

Богдан потряс подарочную коробку.

— Там лежит тест с двумя полосками?

— Да. Именно так. Девятая неделя, — ответила я, целуя любимого.

— Девятая неделя чего? — уточнил Макс, появившийся словно из ниоткуда.

— Скоро у тебя появится братик или сестричка. Малышу всего девять недель, — пояснил Богдан.

Я насторожилась и задержала дыхание. У меня промелькнула мысль, что Макса нужно было подготовить мягче и не рубить с плеча. Но Богдан решил быть честным с сыном, поэтому не стал долго тянуть.

— Лучше сестричку, — после недолгого раздумья улыбнулся Максим. — У меня ещё не было сестрички. Теперь нас будет четверо! — показал пальцами и начал перечислять, загибая по одному. — Мама, папа, я и сестричка.

Папа… Первый раз Максим назвал Богдана папой! На лице любимого появилась счастливая улыбка и даже немного увлажнились глаза. Я обняла его. Стиснула в объятиях, желая разделить с ним этот радостный миг. Его стальные руки подхватили меня и прижали к груди, я зарылась лицом в шею Богдана, чувствуя, как ручонки Максима обнимают мои и его ноги.

— Теперь мы семья, — шепнула Богдану, целуя.

— Да. Спасибо за второй шанс для всех нас. Люблю вас, родные мои…

Конец