— Не надо, — прошептал я через силу. — Не говорите, что он не приедет. Папа приедет. Я точно знаю. Вот увидите. Папа любит меня! — Я сорвался на крик. — И когда-нибудь он заберет меня, и мы будем жить вместе. И будем счастливы! Я знаю, что она меня не любит, но папа любит, правда! Это ей нужен психиатр, а не мне. Это она больная…

Я все говорил и говорил, хотя в груди уже не осталось воздуха, а вдохнуть мешал все тот же проклятый комок. Кто-то положил мне руку на плечо. Ничего не соображая, я вывернулся и ударил человека, пытавшегося меня успокоить. В последнюю секунду я понял, что именно делаю, но остановиться уже не смог. Так получилось, что я ударил Руди в плечо.

Я поднял на него свое заплаканное лицо. Руди никогда прежде не видел, чтобы я так себя вел. Я хотел попросить прощения, но что-то мешало. Я… я устал все время чувствовать себя виноватым: за то, что не понимаю, что мне говорят; за то, что Ларри-младший надо мной издевается; за то, что проехал на велосипеде мимо родного дома; за то, что просто хотел услышать мамин голос. Ведь буквально недавно я сам себя пытался убедить, что это я ошибся и перепутал, во сколько должен приехать папа!

Я же все это время знал, что он не приедет. Наверное, зашел в какой-нибудь бар и забыл, что договаривался с миссис Катанзе. А может, никогда и не собирался. Во всяком случае, пока я был у Лилиан, он ни разу не приехал. Хотя обещал. И я постоянно говорил себе, что на этот раз все будет по-другому, что папа приедет и мы пойдем гулять в парк. Или просто посидим в гостиной.

Я никак не мог принять то, что творится в моей жизни. «Господи, как же я допустил, чтобы это случилось?» — спрашивал я себя снова и снова. Стоя у окна в гостиной и напряженно следя за проезжающими машинами в тщетных попытках высмотреть знакомый коричневый «фольксваген», я заранее знал, что проведу этот день, спрятавшись под одеялом: там тепло, безопасно, и никто не видит, как я плачу.

А в тот раз я беспомощно переводил взгляд с Лилиан на Руди и обратно. Я хотел сказать им обоим, что мне очень жаль, что я виноват, и прошу прощения. Но вместо этого развернулся и пошел в свою комнату. Прежде чем я успел закрыть дверь, до меня донесся шепот мистера Катанзе: «Мне кажется, у нас серьезная проблема».

За несколько недель до того, как пойти в шестой класс, я начал постепенно отключать эмоции. К тому времени у меня уже не осталось сил что-то чувствовать. Моя новая жизнь напоминала качели: вжуух! — и я на солнечной стороне, где мне разрешают играть с другими детьми, кататься на велосипеде и есть столько, сколько хочется; вжууух! — и я попадаю в тень, где надо мной издеваются старшие ребята, а сам я, подобно преданной собаке, день за днем жду, когда же приедет папа. Я прекрасно осознавал, что внутри меня происходят перемены, все словно замерзает, но я не пытался с этим бороться. Напротив, я сказал себе: если я хочу выжить, мне придется стать очень сильным, и тогда никто больше не посмеет меня обидеть.

Иногда, вместо того чтобы кататься на велосипеде по парку, я отправлялся в местную бакалею, набивал карманы сладостями и уходил, не заплатив ни цента. Если честно, мне не нужны были все эти конфеты, я бы просто не смог их есть в таком количестве. Я крал только для того, чтобы убедиться, что не попадусь. Я чувствовал, как внутри все сжимается, когда я просчитываю следующий шаг; мне нравилось покалывание в позвоночнике, которое возникало, когда удавалось выскользнуть незамеченным. Иногда я воровал в одном и том же магазине по несколько раз в день. После этого я не бежал домой, чтобы спрятать добычу под кроватью, а либо раздавал ее детям в парке, либо складывал аккуратной кучкой возле входа в бакалею.

Когда это занятие мне наскучило, я решил «поднять ставки» и перешел на игрушечные модели. Моя самонадеянность возросла до такой степени, что иногда я просто врывался в магазин, хватал с полки первую попавшуюся модель и, как ни в чем ни бывало, направлялся к выходу. Обычно это занимало не больше минуты. Некоторые ребята, жившие по соседству, прознали о моих «подвигах» в бакалее и стали ходить за мной по пятам, чтобы увидеть в действии. Не скрою, мне нравилось их внимание. В конце концов, ребята стали просить украсть что-нибудь специально для них. Но меня волновало лишь то, что они принимали меня за «своего». Это напоминало мне те дни, когда я играл с младшими ребятами дома у тети Мэри. У миссис Катанзе я точно так же нуждался в одобрении и внимании, поэтому, когда кто-то звал меня по имени или здоровался при встрече в парке, холод в груди отступал, становилось теплее.

Перед тем как украсть что-то серьезное, я все тщательно продумывал. Прежде чем приступить к делу, я представлял каждый угол, каждый поворот, вспоминал, как лежат игрушки на полке. Выбирал пути отступления, основной и запасной. На случай, если меня ловили с поличным, у меня тоже было два плана спасения: первый заключался в том, чтобы использовать заранее выдуманную ложь, а если она не помогала, нужно было переходить ко второму, то есть убегать со всех ног.

Однажды, когда группа ребят ждала меня возле магазина, я снова отключил все свои чувства и превратился в киборга — получеловека-полумашину. Миссия: схватить и уйти. Джонни Джонс попросил украсть для него модель самолета «Летающая крепость В-17». Я принял вызов, три раза глубоко вдохнул, после чего потянул на себя стеклянную дверь магазина. Сначала до меня доносились подбадривающие крики ребят, но потом дверь закрылась за моей спиной, и их голоса смолкли. Я знал, что Джонни сейчас где-то в магазине, наблюдает за мной. Он хотел лично удостовериться в моей храбрости. Но я не переживал по этому поводу. У меня была конкретная цель, я должен был исполнить свою миссию.

Чтобы скрыться от бдительных продавцов, я прошел вдоль первого ряда полок к другому концу магазина. Затем повернул направо и замедлил шаг. К тому моменту мои уши превратились в радары, улавливающие любой звук, который издавали продавцы или покупатели. Я снова повернул направо и быстро обернулся, чтобы проверить, не идет ли кто за мной. Все было чисто. Наконец, на верхней полке четвертого ряда я увидел свою цель, и сердце забилось как сумасшедшее. Я знал, что это задание станет настоящим испытанием. На секунду меня посетило дурное предчувствие, я даже подумал о том, чтобы отказаться от этой затеи, но… «Ответ отрицательный», — механическим голосом сказал я сам себе. Когда я потянулся к верхней полке, то сначала услышал, а потом и увидел краем глаза, что кто-то идет в мою сторону. Я постарался успокоиться и встал на цыпочки, чтобы дотянуться до нужной модели. Секунду спустя самолет был у меня в руках. С каменным лицом я пошел к выходу мимо Джонни Джонса, который довольно ухмылялся мне вслед.

Сердце билось так отчаянно, словно пыталось вырваться из грудной клетки. Осталось самое сложное. Я стоял перед выходом из магазина, до победы было рукой подать. Стараясь привлекать как можно меньше внимания, я вжал голову в плечи и прислушался, не стоит ли кто-нибудь за моей спиной. Вдруг меня выследили и теперь требуют, чтобы я остановился? Но пока мне везло. Теперь нужно было открыть дверь ровно настолько, чтобы я смог выскользнуть, а если кто-нибудь решит меня схватить, то ему потребуется приложить дополнительные усилия и потратить лишнее время, таким образом давая мне шанс сбежать. Я улыбнулся своим мыслям, думая, что все предусмотрел.