— Могу кое-что предсказать, — объявил Оскар. — Завтра губернатор сделает вид, что страшно обеспокоен всем этим. Он пошлет свои войска на место «для восстановления порядка». Его милиция приберет к рукам базу — после того как Регуляторы обдерут ее до нитки. Когда Вашингтон поинтересуется, что там происходит, все уже останется в далеком прошлом и разобраться, чья вина, будет невозможно.

— Зачем Хью делает это? Это сумасшествие.

— С его точки зрения, в этом есть смысл. Он хотел заполучить эту базу, потому что она обеспечивала его дополнительными доходами. Федеральное финансирование плюс рабочие места по обслуживанию базы. Однако Чрезвычайный комитет вычеркнул базу из списка финансируемых. Таким образом они выбросили его из игры. Хью не мог снести неуважения, а потому начал эскалацию напряженности. Сначала заставы на дорогах, потом отключение электропитания. Потом быстрая осада. Он поддавал жару шаг за шагом. Тем не менее, ему не удалось добиться своего и он попросту присвоил себе базу.

— Но эти грязные пролы не смогут использовать ее по назначению. Вся его милиция, вместе взятая, не сможет запустить базу, заставить ее работать.

— Верно, но в его распоряжении будет ценная информация. Продвинутые технологии в авионике, чипы, софт, схемы организации воздушного боя и так далее. Вся передовая военная кухня. Если федералы вновь его обидят, он может использовать против них новые методы ведения войны.

— Вот оно что. Понятно.

— Поверь мне, он все тщательно обдумал.

Принесли сэндвич с ростбифом, горчицей, зеленью и политой соусом жареной картошкой. Как, только девушка удалилась, Лорена с вежливой улыбкой подцепила на вилку кусок жареного мяса, но вдруг рука ее дрогнула, и она положила еду обратно на тарелку.

— Элкотт будет в отчаянии. Мы так старались предотвратить это.

— Я знаю.

— Мы просто не смогли заставить их всерьез отнестись к фактам. Хотя мы добились максимума, на который были способны — подняли на ноги всю прессу, сделали все, только что не отправились сами на эту базу и не осадили ее. Хью просто сумел опередить нас. А Элкотт все еще не дал присягу! И даже после его присяги мы все равно будем вынуждены иметь дело с проклятыми чрезвычайными комитетами. Не говоря уже о тайной оппозиции. Кроме того, федеральное правительство сейчас попросту проигрывает… Это ужасно, Оскар, все это действительно ужасно!

— Я сегодня уезжаю в Бостон. Мы что-нибудь придумаем. Голодовка позади, но, честно говоря, мне эта идея с самого начала не слишком нравилась. Не беспокойся. Просто сосредоточься на том, чтобы вновь окрепнуть, набраться сил. Еще ничего не проиграно.

Она с благодарностью взглянула на него. Он продолжал просматривать другие передачи, пока она расправлялась с сэндвичем.

Наконец Лорена отставила тарелку и откинулась на спинку желтого кресла, ее глаза теперь блестели от удовольствия.

— Оскар, а как прошла твоя первая встреча в Комитете? Я даже не спросила. Ты наверняка постарался быть неотразимым?

— О, господи, нет, конечно! Они терпеть не могут блестящих выступлений, им это не по душе. Я долго и нудно пересказывал факты, пока они не устали и не отключились. Потом мой начальник заставил их всех проголосовать «за». Сначала я просил его сделать семимильный шаг вперед, он же согласился уступить лишь пядь. Однако эта пядь и была тем, что мне нужно было в первую очередь. Так что, можно считать, все прошло очень успешно. У меня почти развязаны руки.

Она рассмеялась.

— Ты ужасный человек, Оскар!

— Нет необходимости блистать, если это не улучшает ситуации. Сенатор предпринял блестящий шаг с этой голодовкой, но теперь Элкотту придется научиться вести себя более тупо. Романтические люди блистательны, артисты блистают. Политики умеют извлекать выгоду из тупости.

Лорена задумчиво кивнула.

— Уверена, что ты прав. Будь поласковей с Элкоттом, ладно? Ты ведь понимаешь его. Ты всегда мог говорить с ним разумно. Ты сможешь подбодрить его теперь. Он совершенно разбит.

— А ты, Лорена, ты не чувствуешь себя подавленной?

— Нет, я в порядке, я по горло сыта этими диетическими таблетками. Но Элкотт, он же совсем другой! Он все воспринимает очень серьезно. Он впал в депрессию. Я не могу быть рядом с ним сейчас. Когда он в депрессии, он начинает вести себя по-идиотски в смысле секса.

Оскар внимательно слушал, не говоря ни слова.

— Было очень неосмотрительно со стороны Леона Сосика позволить Элкотту начать голодовку. У Элкотта тысячи разных идей, но на то и существует глава администрации, чтобы не позволить ему делать всякие глупости. И Оскар, если ты возьмешь с собой эту сладенькую Мойру обратно в Бостон, где меня не будет, чтобы за ней присмотреть, то ты тоже сделаешь глупость.

Оскар прекрасно знал Бостон, так как во время выборов в муниципальный совет изъездил улицы города вдоль и поперек. Бостон был здоровый, культурный и здравомыслящий город, если сравнивать его с другими американскими городами. Бостону было чем гордиться. Отлично функционирующий финансовый квартал.

Тихие образцовые зеленые парки. Настоящие серьезные музеи, организованные и поддерживаемые людьми, не желавшими утратить связь с прошлым. Скульптуры, насчитывающие по несколько сотен лет. Работающий и приносящий доход театр. Рестораны, куда не пускают, если ты не одет соответствующим образом. Настоящие жилые кварталы с действующими барами.

Конечно, в Бостоне имелись и менее приятные места: Боевая зона, полузатопленная дамба… но всегда, возвращаясь, домой, Оскар испытывал искреннее удовольствие. Он никогда не скучал по великолепию Лос-Анджелеса. Что касается бедного старого Вашингтона, то тот соединял в себе тусклость Брюсселя с суетливостью Мехико. О Восточном Техасе и говорить нечего, Оскар с содроганием думал о том, что ему придется туда опять вернуться.

— Мне будет не хватать нашего автобуса, — сказал Оскар. — У меня чувство, словно я что-то теряю. Будто я теряю целую группу камней в го.

— Разве ты не можешь купить себе собственный автобус? — спросила Мойра, поправляя стильный воротник пальто наманикюренными пальцами.

— Конечно могу, если они вытащат из него всю эту электронику ручной работы, — ответил Оскар. — Но вряд ли это произойдет. Кроме того, я потерял старину Джимми.

— Вот уж невелика потеря. Джимми — неудачник. Никому не нужный тип… Да таких Джимми в мире миллиарды.

— Да, потому он так и важен для меня.

Мойра пожала плечами и презрительно фыркнула.

— Я слишком много времени провела в твоем обществе, Оскар. И мне надоело жить под твоим присмотром. Я не могу понять, зачем тебе хочется заставить меня чувствовать себя виноватой.

Оскар не хотел дать ей спровоцировать его. Они вышли из автобуса в квартале федеральных демократов и мирно шли по зимней улице в сторону его городского дома в Бэк-Бэй, и он радовался про себя такой прогулке.