– Я на секунду. Можно войти?

– Зачем вы приехали? – У Кэсси были красные распухшие глаза, под ними притаились глубокие тени.

– У меня кое-что для вас есть.

– Заходите! – немного поколебавшись, пожала плечами девушка. Тон ее по-прежнему был ледяным, но она пропустила Ника в дверь.

Ник оказался в маленькой, темной, пропахшей плесенью прихожей. Небольшой столик был завален письмами и газетами. На стене, в большой золоченой раме, красовался безвкусный морской пейзаж. Скорее всего, это была репродукция. В углу, рядом с лампой, прикрытой матерчатым абажуром с бахромой, стояла ваза с засушенными цветами. На другой стене висела в строгой черной раме вышивка: на фоне домика, производившего гораздо более веселое впечатление, чем тот, в котором оказался Ник, красовалась надпись из цветных ниток: «Я живу у дороги. Заходи, путник, и будь как дома». Везде лежал толстый слой пыли. Казалось, здесь десятилетиями никто не убирался и ни к чему не притрагивался. Сквозь приоткрытую дверь Ник увидел часть маленькой кухни с пузатым белым холодильником.

– Итак, что вам нужно? – проговорила Кэсси, подойдя к тусклой лампе в углу.

Достав конверт с чеком из кармана пиджака, Ник протянул его девушке. Взяв его в руки, Кэсси уставилась на него с таким видом, словно никогда раньше не видала конвертов. Потом она достала из конверта чек. Прочитав значившуюся на нем сумму, Кэсси, напротив, не выразила ни малейшего удивления и не проявила никаких эмоций.

– Я не понимаю, – пробормотала она.

– Это самое меньшее из того, что мы можем для вас сделать, – сказал Ник.

– Что это за деньги?

– Выходное пособие, которое причиталось вашему отцу.

– Он же уволился по собственному желанию, – сказала начавшая что-то понимать Кэсси.

– Он погорячился.

Кэсси усмехнулась, обнажив ослепительно белые зубки. В другой ситуации они показались бы Нику очень красивыми, но сейчас он лишь вздрогнул.

– Очень забавно, – проговорила Кэсси мелодичным низким голосом. Даже когда девушка не улыбалась, уголки ее рта были чуть-чуть вздернуты кверху, и казалось, что на ее губах постоянно играет лукавая усмешка.

– Что?

– Это очень забавно.

– Забавно? Чек? Я вас не понимаю.

– Нет. Не чек. Ваш визит. Вот что забавно.

– Да?

– Вы словно от меня откупаетесь.

– Откупаюсь? Ни в коем случае! Просто мы допустили досадный промах. Мы не должны были отпускать вашего отца без этих денег, причитавшихся ему по праву. Неудивительно, что он был на нас так зол. Ведь он очень долго работал на «Стрэттоне» и заслужил самого доброго отношения.

– Это весьма крупная сумма…

– Но ведь он проработал у нас тридцать шесть лет. Именно эти деньги ему и полагались. Может, не по закону, но по совести – безусловно.

– По совести? Выходит, вы чувствуете себя виноватым? – теперь Кэсси не скрывала усмешки; при этом у нее было выражение глаз кошки, играющей с мышью.

– Не в этом дело. Я просто думаю, что мы должны вам помочь, – ответил Ник, все больше и больше чувствующий себя не в своей тарелке.

– Не знаю, как вы дошли до такой жизни, – пробормотала Кэсси.

«Пускай! – подумал Ник. – Пусть она смешает меня с грязью. Пусть она смешает с грязью „Стрэттон“. Пусть она выговорится. Может, ей полегчает. А может, полегчает и мне самому. Почему нет? Ведь я знал, на что иду, отправляясь сюда…»

– Я же Ник-Мясник!

– Бросьте! Я просто не понимаю, как вы можете жить, когда вас ненавидит почти весь город.

– У меня такая работа.

– Лучше такая, чем никакой.

– Не всегда.

– Пару лет назад вам, наверное, было лучше. Наверняка вас все обожали. Представляю, как вы купались в лучах собственной славы! И вот тебе на! Вы здесь!

– Не могу сказать, что для меня существует только чужое мнение… – неуверенно пробормотал Ник.

– Бросьте, – загадочно усмехнулась Кэсси. – Я же вижу, что вы очень страдаете, когда вас не любят.

– Извините, но мне пора.

– По-моему, я вас раздражаю, – сказала Кэсси. – И все-таки интересно, зачем такой явно не склонный к сентиментальности человек, как вы, явился сюда лично. Вы что, поувольняли всех рассыльных?

– Не знаю, – покачал головой Ник. – Наверное, я действительно за вас переживаю. У меня ведь тоже в прошлом году погибла жена.

– У вас есть дети? – Кэсси подняла на Ника карие глаза, в которых мелькнуло что-то похожее на боль.

– Двое. Мальчик и девочка.

– Сколько им?

– Джулии десять, а Лукасу шестнадцать.

– Потерять мать в их возрасте ужасно. Неужели чаша боли на пиршестве жизни не минует никого! – закатив глаза, пробормотала Кэсси.

– Мне пора на работу. Извините за беспокойство.

Внезапно у Кэсси подкосились ноги. Она сползла по стене на пол и растянулась бы на нем, если бы вовремя не оперлась на руку.

– О Господи! – простонала она.

– Вам плохо? – Ник наклонился над Кэсси.

Девушка поднесла вторую руку ко лбу и закрыла глаза. Ее полупрозрачная нежная кожа приобрела мертвенный оттенок.

– У меня от головы отлила кровь… Все поплыло перед глазами…

– Чем я могу вам помочь?

– Ничем. Мне просто надо посидеть… – еле заметно покачала головой Кэсси.

– Может, воды? – Ник опустился на колени рядом с девушкой, у которой был такой вид, словно она сейчас окончательно потеряет сознание и рухнет на пол.

– Не надо… – вновь покачала головой Кэсси. – Все в порядке…

– Нет. Сидите так. Сейчас я вам что-нибудь принесу.

– Не волнуйтесь, – прошептала Кэсси, закатив помутневшие глаза. – Со мной ничего не будет…

Однако Ник уже поднялся на ноги и прошел в кухню. Там он обнаружил раковину полную грязной посуды, а на кухонном столе – несколько картонных коробок из китайского ресторана. Оглядевшись по сторонам, Ник обнаружил электрическую плиту с чайником на конфорке. Судя по весу, чайник был пуст. Отодвинув тарелки в раковине, Ник налил в чайник воды. Некоторое время он не мог понять, какая ручка от какой конфорки. Наконец плита стала подавать признаки жизни.

– Вам нравится сычуаньская кухня?[34]– крикнул Ник.

Ответа не последовало.

– Эй, вы живы?