дочь, ни сестра. Но меня все равно пугает происходящее. Ощущение, что отсюда никак и ни за что не выбраться.

– Да плевать на то, кого она любит. В ней ребенок Лесницкого, – теряет маску спокойствия Сергеев.

– И если ты сейчас нарушишь перемирие, то опять в городе польется кровь. А мне еще хочется видеться с внуками в этом городе, а не где-то за границей, – тут же с нажимом говорит Василий Иванович. – Ты хочешь опять, чтоб все погрузилось в хаос?

– А это месть. За Семена.

– Семена уже не вернуть, а вот портить новую жизнь тоже нельзя. Мы все привыкли жить в спокойствии и мире. Не хочется возвращения тех времен.

– Он умер из-за Лесницкого! – лицо Сергеева пошло красными пятнами.

Я не знаю, кто этот Семен, но почему-то складывается ощущение, что сейчас происходит какая-то страшная драма, в которую вплетают и меня. А ведь мой отец тоже умер, правда, из-за болезни, но это же не значит, что я хочу мстить всем докторам из-за этого!

– А сколько еще должно умереть? – спокойно спрашивает Василий Иванович.

– А тебе не жаль его?

– Конечно, жаль. Я скучаю по сыну. Но это было в прошлом. Вы с братом сами выбрали свой путь, – с безумной грустью в голосе говорит Василий Иванович.

Постойте. Он сказал – сын и брат? Василий Иванович – отец Сергеева? Но у них же фамилии разные. Хотя это не так сложно сделать в любое время. Но страшнее всего было представить, что я и мой ребенок лишь разменные монеты в этом противостоянии.

– Лесницкий убил его. А я убью его внука, – цедит Сергеев, тыкая в меня пальцем.

Я хочу проснуться от этого кошмара. Меня подергивает. Руки дрожат так, что едва сдерживаюсь. И даже не могу сосредоточиться на том, что делать в такой ситуации.

Тут только молиться, чтоб Сергеев отпустил меня со своим отцом. Но он опять начинает говорить про моего ребенка.

– Нет, прошу вас, – говорю я. – Что угодно, но не ребенка.

– Анечка, не волнуйтесь, – мягко говорит Василий Иванович. – Я смогу уговорить своего сына отпустить вас.

– Нет. Она никуда не уйдет отсюда.

– Мимолетная месть маленькому ребенку того не стоит, – продолжает старичок.

Он подходит ко мне. Я сейчас так благодарна, что хотя бы он рядом.

Главное, уйти из этого места, а то заманили в ловушку, из которой не выбраться просто так.

Телефон Сергеева начинает звонить. Он смотрит на экран. На лице расплывается улыбка.

– А вот и наш мальчик, – говорит он.

Сердце будто удары пропускает. Неужели Игорь? Ну, мало ли кого он еще называет мальчиком.

Я перевожу взгляд на Василия Ивановича. Вижу, что его взгляд серьезный и сосредоточенный.

– Здравствуй, Игорь, – произносит Сергеев, глядя на меня.

Я нервно сглатываю.

– Да, она у меня.

Перед глазами все расплывается. Мне очень страшно. За Игоря, за нашего малыша. Тепло касается моей руки. Василий Иванович берет меня за руку и слегка сжимает. Я ему очень благодарна в этот момент.

Все же он хороший человек.

– Она у меня в гостях и пробудет здесь какое-то время. А что ты хотел? Говорилось же, чтоб не заходил на мою территорию. Я же тебя предупреждал. Думал, что устраивать праздник в моем месте – было хорошей идеей? – спрашивает Сергеев в трубку. – Думаешь, что Анечка просто так оказалась с тобой в одной постели? Подложил я ее под тебя. А она все исполнила, как надо.

– Нет! – рявкаю я. – Игорь, это неправда!

Хочу кинуться на Сергеева, но меня удерживает Василий Иванович. В его глазах страх, когда я перевожу на него взгляд. А еще я чувствую в руке какую-то бумажку. Он мне что-то передал!

– Да мне, собственно, плевать, – слышится голос Игоря из трубки, когда Сергеев включает громкую связь. – Что ты хочешь за нее?

Перед глазами все плывет. Пляшут черные точки. Слабость окутывает тело, и я оседаю на пол.

В нос бьет резкий запах нашатыря. Первым делом мои руки машинально опускаются на живот. Все в порядке. Я все еще беременна.

В голове туман. Мысли путаются. Глаза распахиваются. Надо мной склоняется Инга. Я приподнимаюсь. Ладонь упирается в кожаную обивку дивана. Слышится скрип.

– Я надолго отключилась? – спрашиваю ее хрипло.

В горле сухость.

– На несколько часов, – поясняет она.

Я хмурюсь. За окном уже темно. Ох, ничего себе. Но неважно. Я все еще жива и беременна.

– А где Сергеев? – спрашиваю я. – И его отец?

– Неважно, – она мягко отвечает мне.

Вспоминаю, что в моих руках была бумажка. Благо даже во время потери сознания я не разжимала кулак.

– Я могу сходить в туалет? – спрашиваю Ингу.

Нужно вести себя спокойно. Лучше пусть думают, что я успокоилась и смирилась с происходящим.

– Хорошо. Идите за мной и без глупостей.

Меня выводят из комнаты и заводят в небольшую ванную. Здесь тоже все шик-блеск. Эмалированная ванна с золотым ободком. Унитаз хоть нормальный.

Я открываю воду первым делом. Разворачиваю листок, что мне передал Василий Иванович.

“Если получится, то постарайся выйти в гараж и залезть в мою машину.”

Я нервно сглатываю. Прекрасно. Если б я еще знала, где гараж и какая у него машина.

Но это неважно. Это пока что единственная моя возможность спастись.

Бумажку я утилизирую в унитаз. Сама же ополаскиваю лицо прохладной водой. Становится немного легче. Остается только придумать, как выйти в гараж. Хотя я видела, как водитель заезжал туда. То есть мне Василий Иванович предлагает выйти из дома при этих головорезах и войти туда? Да нет. Наверняка есть другие двери в гараж. Только сомневаюсь, что меня оставят одну.

И так оно и есть. Инга стоит по ту сторону двери, когда я открываю ее.

А ее спросить, где гараж – не будет возможности. В конце концов, это будет слишком явно, что я хочу сбежать.

Вот только выбора у меня нет.

Благо, что в коридоре, где мы находимся, никого нет. И тут мне приходит идея в голову. Мой взгляд падает на ключ, которым закрывается дверь. Я аккуратно вынимаю его. Я не сразу спешу выходить из туалета. Просто останавливаюсь у входа.

– Ой, а вы не можете мне помочь? – спрашиваю Ингу.

– В чем? – та хмурится.

– Надо волосы подержать. А то у меня токсикоз, – жалобно говорю я и прижимаю ладонь ко рту.

Делаю вид, что у меня рвотные позывы. Инга отшатнулась от меня. Ее лицо кривится.

– Простите, но мне очень нужна помощь, – продолжаю я давить на больное.

Просто это не самый лучший вид.

– Я могу опять упасть