не 177 645, как было заявлено, а 176 602. Это не меняло дела, хедив вместо 4 миллионов получил 3 976 580 фунтов. Акции отправились в Лондон. Дизраэли явился во дворец к королеве и театральным жестом положил акции к монаршим ногам: «Они ваши, мадам, и к тому же одним мановением руки. Только один человек мог дать так быстро такую сумму — Ротшильд. Вся доля хедива ваша». Королева была непритворно обрадована. «Эта мера будет популярна в стране», — заметила она[195].

«Таймс» так прокомментировала это известие: «Когда нация проснулась утром, она обнаружила, что на её плечи легла значительная доля ответственности и этот факт воспринимается всем миром как новая фаза нашей восточной политики… Последствия этого шага могут быть настолько значительны, что было бы пустой тратой времени пускаться в самые смелые предположения… Управление каналом и реализация разных вопросов будут теперь в наших руках. А поскольку мы обладаем властью, мы, конечно, будем нести ответственность перед всем миром». Сам Дизраэли писал леди Брэдфорд: «В результате двух недель напряжённой работы и опасений я купил для Англии долю хедива. Против нас были все азартные игроки, промышленники, банкиры. Но мы всех их обвели вокруг пальца, и ни на мгновение никто нас не заподозрил»[196].

Оппозиция подняла шум в парламенте и в прессе. Либералы утверждали, что правительство нарушило конституцию, купив акции без согласия палаты общин. При открытии парламентской сессии 1876 года разгорелись дебаты по этому поводу, и Дизраэли выступил там с одной из самых знаменитых своих речей. Он отклонил обвинения в том, что мера по покупке акций была неконституционной. Напротив, противозаконным было бы обращение к «Банку Англии», как это предлагают Гладстон и его товарищи, что странно со стороны двух бывших министров финансов.

Вслед за установлением контроля над Суэцем последовала активизация политики Англии в Индии и вокруг неё. В 1860-е и первой половине 1870-х годов английское правительство проводило так называемую «линию Лоренса», названную по имени вице-короля, стоявшего у её истоков. Суть её в том, чтобы ограничиться имеющимися владениям и сосредоточить свои силы на управлении уже этими территориями. Дизраэли не желал соглашаться с такой линией. Он был сторонником наступательной политики (forward policy) повсюду, в том числе и в Азии. Он опасался расширения владений и влияния России в этом регионе, а северную границу Индии назвал ненаучной. Отчасти он был прав, поскольку британские владения не имели естественных рубежей с Афганистаном. Это требовало содержания там крупной военной силы. Дизраэли решительно приказал вице-королю лорду Норсбруку привести свои взгляды в соответствие со взглядами правительства, а действия — в соответствие со взглядами. Прежде всего, требовалось установить британские миссии в Герате и Кандагаре, затем ограничить русское влияние на Кабул. Норсбрук, который считал себя чем-то вроде сатрапа, проигнорировал эти инструкции. Он был убежден, что в Лондоне ничего не понимают в индийской политике. Однако в Лондоне так не считали. Следствием этих разногласий стала отставка Норсбрука. Дизраэли полагал, что новым вице-королем должен стать человек с воображением. Он вспомнил о лорде Литтоне, сыне его покойного друга Булвер-Литтона, о котором уже немало было сказано выше. Этот человек был не только дипломатом, но и писателем, и поэтом. Так что воображения у него было вдоволь. 24 ноября 1875 года Дизраэли пишет: «Мой дорогой Литтон, лорд Норсбрук только что ушёл с поста вице-короля Индии по множеству внутренних причин и вернётся в Англию весной. Если Вы захотите, я представлю Ваше имя на рассмотрение Её Величества как его преемника. Критическое положение дел в Центральной Азии требует политика, и, полагаю, если Вы примете этот важный пост, то Вы не только будете служить Вашей стране, но и сможете снискать себе славу»[197].

Литтон принял назначение и прибыл в начале 1846 года в Калькутту, которая тогда являлась столицей Индии. Как раз в это время было принято решение о провозглашении Виктории императрицей. По этому поводу был намечен приезд принца Уэльского, пышный дарбар (собрание князей и знати), череда торжеств и праздников. Все это, как отмечали современники, поражало невероятной даже для Востока роскошью. Как только празднества завершились, новый вице-король занялся выполнением порученной ему миссии. Английские войска заняли перевалы, ведущие в Кабулу и Кандагару, полковник Кавальяри отправился укрепить позиции англичан среди пограничных племён. В это время вспыхнул очередной Балканский кризис и русско-английские отношения обострились. Поскольку в Кабуле была английская военная миссия, Россия также направила сюда своего эмиссара — генерала Столетова. Это подействовало на английские власти как красная тряпка на быка. Вскоре при загадочных обстоятельствах умер эмир Афганистана Шер-Али, который стремился как-то избежать конфронтации с британской империей. Его преемник был настроен более решительно. При въезде в Кабул английская миссия была арестована. Лорд Литтон пришёл в ярость, лондонские газеты подняли невероятный шум — как так, величайшая в мире империя готова смириться перед дикой выходкой дикого царька дикого народа. Только война может смыть этот позор. Началась новая англо-афганская война.

Генерал Робертс со своим отрядом, используя местные племена, маршем отправился на Кабул и в результате короткого штурма овладел городом. Оставив отряд и военную миссию, Робертс вернулся на исходные позиции. Вскоре английская миссия была зверски вырезана, эмир вернулся в столицу. Затем войска Её Величества опять перешли в наступление, война затягивалась и становилась все более кровопролитной. В 1880 году к власти пришли либералы, которые взяли курс на сворачивание боевых действий, Литтон получил отставку, финансирование и снабжение армии были сокращены. В итоге английская армия потерпела поражение при Майванде и начались переговоры о мире.

5 июля 1875 года турецкий отряд шел по живописной герцоговинской долине из Мотара в Невисинье. Внезапно на них напали местные партизаны под руководством Петра Тангуза. В дело вмешалась Сербия, потом Черногория. Так начался очередной Балканский кризис. В Англии большинство населения считало, что Турция — реликт мрачного прошлого, средоточие варварства в цивилизованной Европе. Гладстон сравнивал Блистательную Порту с камнем Сизифа, который неминуемо покатится вниз стоит только Англии убрать свою руку.

Новый кризис стал объектом пристального внимания многих сторон, прежде всего, России и Австрии. Горчаков прибыл в Вену и начал переговоры со своим коллегой Андраши. Это вызвало озабоченность Лондона. Для Дизраэли «Союз трех императоров» (российского, германского и австрийского) был постоянным источником беспокойства. В визите Горчакова он увидел дальнейшее укрепление этого союза, который он считал опасным для европейского мира. Тем временем балканский конфликт разрастался. Лорд Дерби на некоторое время отошел от активного управления внешней политикой Англии — вначале он сопровождал королеву