Когда-то, лет не слишком много назад, кто-то, на редкость умный человек, решил, что корякам просто необходима фотосъёмка. В некое село, ни то в Апуку, не то в похожее, был направлен фотограф для постоянного проживания. Село огромное… для коряков. Население человек двести, не считая проезжих кочевых. Спиться шансов нет, в корякских сёлах алкоголь не продают. С канализацией всё понятно, нет её и не планируется. Воды хоть залейся. Правда, в речке. А вот электричество, конечно, есть. Но генератор работает не часто. Редко, честно говоря, работает. Не каждую неделю. Фотограф просидел там долго, почти всю весну, лето и осень, то есть полных два месяца и уехал, не заполучив ни одного платного клиента. Коряки могли фотографироваться, но платить за снимки считали излишним. Не за что. Фотограф местным понравился, глава посёлка даже привёл ему свою дочку в жёны. Этого мужик и не перенёс, сбежал на первом проходящем катере. А принадлежности привёз с собой, так они на складе и завалялись.

Целая фотостудия. Камера Москва-3, пластиночная, кадр 6 на 9 сантиметров, с наводкой по матовому стеклу или по шкале расстояний. Шаткая тренога для камеры. Три кюветы, размером 9 на 12, рамка для печати в контакт, несколько кассет и вкладышей. Всё!

Фотограф был героем, не иначе. Я бы сбежал в первую неделю. На всякий случай, от студии сразу отказался.

— Какой самый большой формат ты можешь сделать? — стала выяснять Ваграмовна.

— Без проблем 24 на 30, 30 на 40 сложнее, но тоже можно.

— А больше?

— Фотобумаги больше, чем 50 на 60 сантиметров не бывает. Чтобы при таком формате высокое качество было, надо снимать на пластинку 9 на 12. А наш увеличитель на этот формат не рассчитан.

Умалчиваю кое-что. Самуил Яковлевич на стенку проецировал пластинки через свой деревянный ФДК и так печатал любой формат. Но оно мне надо? Только скажи, начальница сразу на шею сядет.

Женщина задумалась и решила:

— Ну пусть хоть полметра будет. Какой из увеличителей годится?

— Не знаю. Говорят, есть какой-то профессиональный “Беларусь”, но весит центнер и как купить не знаю.

— А “Крокус”?

— Машина хорошая, но по большому счету, от нашей не отличается.

Начальница тут же повелела собрать четвёртую схему из английской книги, завтра будем её пробовать. Так вот зачем она мне бархат подарила! Впрочем, я не против.

Посмотрел книгу и понял — Нури права, моими галогенками, экраном и листами ватмана большинство схем не воспроизвести, нужны профессиональные светильники. Четвёртая схема простая — тёмный фон, заполняющий свет идёт от камеры и значительно более слабый рисующий чуть сверху-сбоку-сзади от модели.

Пока готовил сцену, зашли Колян с Михой. Новости так себе. Кузьмич узнал про их бизнес. Сказал, что на первый раз прощает, но больше ни-ни. Причём, виноваты сами. Пожадничали. Взяли бочонок икры с завода, а там кто-то стукнул. Со стукачом они разберутся, но мне надо покупателю расклад сообщить. Вдруг чего. Впрочем, хорошая новость тоже есть — груз прилетел во Владик.

Лёля

Лёля из школы почти бежала домой. Этот Лёшка… Он её целовал! И даже гладил! Когда в классе притянул к себе и стал целовать в губы, она от возмущения даже зажмурилась! А он хоть бы хны! Девочка хотела ему всё высказать… но парень засунул свой язык прямо к ней в рот… Дурак! И потом стал её гладить везде, где хотел. А хотел он погладить везде… Лёля растерялась. Сейчас то она понимала, что надо было сразу вывернуться из его объятий и поставить нахала на место. Но тогда девочка могла только позорно шептать: “Лёшенька не надо! Стыдно очень!” И действительно ей было очень стыдно. Особенно, если он увидит её беленькие в горошек, девчачьи трусики. Как у маленькой девочки… Что он о ней подумает?! А Лёшик такой нежный… И ласковый… И пахнет приятно, одеколоном.

Но больше она ему такого не позволит! Никогда! Только можно иногда разрешать поцеловать в щёчку, когда будет провожать домой. А больше ничего. Ну, ещё в кино, если совсем никто не видит.

Дома она застала маму, прижалась к ней и разревелась. Почему то, девочке было так хорошо… но хотелось плакать. Мама, милая, надёжная, всё понимающая мама ничего не говорила, а только обнимала и тихонько баюкала дочку. Когда Лёля успокоилась, спросила:

— Ты с ним БЫЛА?

— Нет, — обиженно покачала головой девочка. — Он меня целовал, — чуть помедлив, призналась, — и гладил… везде.

Тут её как прорвало, и она рассказала мамочке всё что было. И что они говорили, и что она чувствовала. И что думала, и что решила. Хорошо, когда есть мама, которая тебя выслушает.

16.01.73

Назавтра Алёна демонстративно пересела ко мне, на освобождённое Жанкой место. Ириска посмотрела на неё не слишком довольно, но ничего не сказала. Другие девочки стали шушукаться, а мне подруга шепнула:

— Вчера ничего не было, понял? И больше никогда ничего не будет.

— Понял, а когда в кино пойдём?

— В воскресенье.

Я достал фотографии и позвал ребят.

— Нина, Колька! Идите сюда, посмотрите, как фотки получились.

Снимки создали сильный ажиотаж, особенно среди девочек. Фото Нины с Коляном вызвало понимающие улыбки. Они же врозь, тоже понравились, но наш комсорг с распущенными струящимися волосами была вне конкуренции. А я ещё добавил:

— Правда, похоже на артистку из “Последней реликвии”? Обе голубоглазые блондинки, и зовут их почти одинаково — одну Алёна, другую Агнес.

Тут комсорг меня больно ущипнула, но ребята поддержали — действительно похожа.

Шоколадка “Алёнка” из буфета на большой перемене вызвала у девочки противоречивые чувства. Вроде и вкусно, и подружки понимающе подмигивают, но теперь её, из привычной Лёли, могут переименовать в Алёнку.

Что странно, Вася Пушкин подошёл. Спросил:

— Писарь, я ничего такого… Просто интересуюсь. Лёлька сейчас с тобой?

— Надеюсь, да. А что?

— Нет, ничего. Просто батя мой давно сказал, что ты не дурак, её к себе подтянешь.

Вот сейчас я совсем ничего не понял.

На работе опять фотографировал бюст, причём начальница давала очень дельные советы по установке света. Я понял откуда у неё такой хороший художественный вкус. Женщина проболталась, что до свадьбы была художницей, даже окончила художественное училище, но как-то не сложилось и вот теперь она здесь. Но скоро заработает много денег и уедет в тёплые края.

Потом вдруг говорит:

— Лавр тебе велел передать привет и благодарность за подкинутую ментам книжку.

Вон оно как!

— Спасибо. За книжку Абрикос благодарность передавал. Только гниловатый он. Спрашивал, что его не касается.

— Небось, Лаврушу Берией кликал.

— Это тоже.