– Олив?

Сердце Олив подпрыгнуло так высоко, что стукнулось о зубы. Она пискнула.

В конце коридора из-за двери высунулось улыбающееся лицо миссис Данвуди.

– Я сегодня пришла с работы пораньше, – объявила она. – Подумала, что после очередного длинного учебного дня не помешает тебя немного побаловать. – И миссис Данвуди приподняла тарелку. – Вот, приготовила тебе перекусить. Палочки сельдерея с арахисовым маслом и изюмом.

– Это сливочное арахисовое масло?

– Естественно, – ответила миссис Данвуди, пока Олив шагала по коридору на кухню. – Хрустящее мне и самой не нравится. Такая разнородность текстуры меня отвлекает.

– Спасибо, мам, – поблагодарила Олив, беря тарелку, и заметила, что на каждой сельдерейной палочке были аккуратно выложены в ряд ровно шесть изюминок.

– В холодильнике свежий апельсиновый сок, – прибавила миссис Данвуди, перелистывая стопки счетов и каталогов на столе.

– Я в комнате перекушу, – сказала маме Олив. – Мне кое-что задали, хочу с этим поскорее разделаться.

– Тогда потом мы можем придумать что-нибудь веселое, – предложила миссис Данвуди. – Сходить в библиотеку или взять в прокате кино.

– Обязательно.

Оставив радостно напевающую маму разбираться со счетами, Олив поспешила обратно к дверям, подхватила рюкзак и прямоугольный сверток и с глухим топотом поднялась по ступеням.

Но прежде чем она успела открыть дверь своей спальни, кое-что заставило ее замереть как вкопанную.

– Дамы и господа! – провозгласил голос на другом конце коридора. – Еще немного, и вы будете благоговеть пред лицом подвигов величайшего из когда-либо рождавшихся на свет и высвобождавшихся из цепей фокусников! Никаких хитростей! Никакого обмана! Только чистое, сверхчеловеческое мастерство! Единственный – и неповторимый – Гарри Хвостини!

Пушистая голова Харви с каким-то хлопаньем и хлюпаньем высунулась из-за двери розовой спальни. За головой постепенно последовало его тело, замотанное полосами разорванной ткани, ржавыми цепями, шнурами, увенчанными кисточками от штор, и всем, что можно найти на чердаке. Харви пополз к Олив. Его передние лапы были прибинтованы к телу, так что он вынужден был отталкиваться задними, а голова двигалась по полу, словно нос корабля. Олив за несколько футов было слышно, как трещит статическое электричество от трения меха о ковер.

– Приготовьтесь изумиться! – прорычал Харви перед тем, как опрокинуться на спину и приняться яростно брыкаться, чтобы выпутаться. – Еще несколько секунд… только… несколько…

Веревки и цепи заплелись вокруг молотящих воздух лап Харви, как нитки в игре «колыбель для кошки». В конце концов ему удалось высвободить одну лапку, но вскоре та вновь запуталась в клубке тряпок и цепей.

– Мистер Хвостини? – позвала Олив, поставив на пол тарелку и рюкзак и опустившись на колени рядом с извивающимся котом.

– Зовите меня Гарри, – выдохнул Харви.

– Гарри, – повторила Олив. Она попыталась высвободить один из когтей Харви из узла и получила в награду удар током. – Вы сегодня не видели никаких признаков МакМартинов?

– Нет, – сквозь зубы выдавил Харви, наконец-то вытряхнувший голову из особо плотной петли из шнурков для гардин. – Все тихо, все спокойно, как говорил Шекспир.

– Не думаю, что это сказал Шекспир. – Олив понаблюдала секунду, как Харви сражается с путами. – Хочешь, я помогу тебе выбраться?

– В этом нет никакой нужды! – отрезал кот. – Три, два… В смысле – девять, десять…

С третьей попытки Харви наконец удалось перекатиться на бок и удержать равновесие на одной задней и одной передней лапе. Витки цепей и веревок все еще опоясывали прочее его тело, делая его похожим на небрежно спеленатую мумию.

– Та-дам! – объявил он.

Олив поаплодировала, прежде чем встать и направиться к себе в спальню. У нее за спиной Харви, судя по звуку, грохнулся на пол.

Горацио сидел в ногах ее постели, неотрывно глядя в окно. В лучах полуденного солнца его мягкий, теплый мех казался полупрозрачным. Олив пристроила тарелку с закуской на тумбочку и бросила рюкзак на постель. Матрас спружинил. Горацио не шевельнулся.

– Привет, Горацио, – сказала Олив. – Я собираюсь отнести Мортону подарок. Это портрет его родителей. На этот раз написанный нормальными красками, – быстро прибавила она. – Хочешь сходить со мной в Иные места?

Горацио не ответил. Его уши едва заметно дернулись.

– Горацио?

Горацио медленно обернулся к Олив.

– Она где-то там, снаружи. Недалеко.

Олив прижала рисунок к груди.

– Что же нам делать? – прошептала она.

– А что мы можем сделать? – Горацио приподнял пушистые брови. – Быть начеку. Смотреть в оба. Доверять друг другу.

Мерзкое чувство, захлестнувшее Олив, чуть-чуть отступило. Девочка кивнула.

– Ш-ш-ш, – вдруг зашипел Горацио.

– Что?

– Ты что, не слышишь?

Олив прислушалась. Откуда-то с первого этажа раздался грохот, а следом – запальчивая тирада.

– Кажется, Харви до сих пор бьется в своих путах.

– Не это. – Взгляд Горацио остановился на окне, за которым почти совершенно голые ветви ясеня тихонько постукивали по стеклу.

Олив уставилась в окно поверх торчащих ушей Горацио. Она прислушалась. Подождала. Но что бы ни ощущал Горацио, Олив этого не почувствовала. А чувствовала она, будто балансирует на очень узком краю где-то очень высоко. Олив знала, что долго стоять на месте у нее не выйдет, и ей придется шагнуть или назад в безопасность, или вперед в неизвестность.

– Что это? – шепнула она Горацио.

Кот скупо улыбнулся.

– Может статься, нам не придется сражаться в одиночку, – сказал он.

Жаклин Уэст одержима сюжетами, в которых волшебство пересекается с обыденной жизнью – от говорящих котов до заколдованных очков и картин как порталов в иные миры. Лауреат поэтических конкурсов, бывшая учительница и время от времени – музыкант, Жаклин в настоящее время живет вместе со своим мужем в Ред Винг, штат Миннесота. Там она грезит о пыльных библиотеках, потайных ходах и многих новых приключениях для Олив, Мортона и Резерфорда.