– Я не стану читать. Я этой папки даже не видела. Уберите.

– Позвольте, я только дам резюме...

– Бог мой, нет.

Казалось бы, нужно просто взять и сделать это, но д'Агоста не знал, как подступиться. В конце концов, он мог плюнуть, встать и уйти.

– Пендергаст хочет, чтобы вы поставили телефоны Балларда на прослушку.

Секунд десять Хейворд просто смотрела на д'Агосту.

– А почему он не сделает это через Бюро?

– Не может.

– Он вообще хоть что-то может сделать по правилам?

– Баллард слишком силен, а ФБР – детище той же политики. Но вы могли бы без труда обратиться в офис прокурора за соответствующим разрешением.

Сверкая глазами, Хейворд встала из-за стола.

– Нельзя просить разрешения на прослушку, предъявив секретные материалы.

– Нельзя. Но ведь мы расследуем убийство.

– Винсент, вы чокнулись? Против Балларда нет никаких улик, нет свидетелей, нет мотивов. Его ничто не связывает ни с одним из убийств и ни с одной из жертв.

– Телефонные звонки.

– Звонки! Не он один пользуется телефоном.

– В компьютере Балларда нашли зашифрованные файлы. Шифры – жутко мощные, и взломать их не удается.

– Так ведь я тоже шифрую электронную почту, когда пишу маме. Винсент, доказательств нет. Вот на этом нас ловит «Таймс», а потом делает из нас монстров, нарушающих права граждан. И вам ли не знать, что добиться разрешения на прослушку – тот еще геморрой.

– Прочтите досье на Балларда. Он продает китайцам военные технологии.

– Я просила вас не рассказывать, что в этой папке.

– У Балларда в Италии завод. Там разрабатывают для китайцев ракеты, которые смогут преодолевать нашу систему ПРО.

– Моя юрисдикция распространяется на завод в Италии в такой же мере, как на карманников в Монголии.

– У Балларда – волосатая лапа в Вашингтоне. И не одна. На выборах он спонсирует всех и каждого. Ни ФБР, ни ЦРУ не хотят связываться.

Хейворд нервно мерила шагами кабинет, а ее черные как смоль волосы на плечах колыхались в такт движениям.

– Послушайте, Лаура, мы же с вами американцы. Баллард продает Америку, и всем на это плевать. Вам нужно лишь придумать и рассказать прокурору убедительную историю. И пусть при этом вы слегка нарушите устав.

– Устав придуман не просто так, Винсент.

– Порой наступает время, когда мы должны поступать по совести.

– «По совести» – значит, «по правилам».

– Только не по таким. Нью-Йорк – мишень для терактов номер один. Бог знает, кому Баллард продает услуги. Если его технологии попадут на черный рынок, нам их не отследить.

– Послушайте, – вздохнула Хейворд, – я капитан убойного отдела. В Штатах и без нас хватает шпиков, ученых, дипломатов – их сотни тысяч, и они следят за такими, как Баллард.

– Да, но это-то дело в ваших руках. Прочтите досье, и вы поймете: назревает нечто серьезное. Установить «жучки» очень просто. Баллард сейчас посреди Атлантического океана, а у нас – номер его спутникового телефона и автоматический регистратор номеров, по которым он звонит. Все это – в папке.

– Спутниковый телефон прослушать нельзя.

– Знаю. Зато есть закадычные дружки Балларда, можно отслеживать звонки с их конца.

– А если Баллард будет звонить по незарегистрированным номерам, что тогда?

– По-вашему, лучше бездействовать?

Хейворд нарезала еще несколько кругов и остановилась напротив д'Агосты.

– Пусть тогда действуют другие, а я отвечу: нет.

Вот, значит, как. Д'Агоста попробовал улыбнуться, но понял, что не получится. Мог бы сразу догадаться – тот, кто не заключает сделок с совестью, не станет самым молодым капитаном в Нью-Йорке.

Он поднял глаза и встретился с внимательным взглядом Хейворд.

– Что-то мне не нравится, как вы смотрите, Винсент.

– Пойду-ка я, – пожал он плечами.

– Понимаю, о чем вы думаете.

– Значит, мне не придется ничего объяснять.

– Хотите сказать, я карьеристка, так? – От гнева лицо Хейворд налилось краской.

– Я такого не говорил.

– Сукин вы сын! – Она вышла к нему из-за стола. – Я работала в техподдержке, и вы не представляете, сколько дерьма я там съела и чего натерпелась от парней, которые думали, что я работаю слишком уж хорошо. С меня хватит. Почему, если амбиции проявляет мужчина, его называют целеустремленным, а если их проявляет женщина, то она – карьеристка и стерва?!

Теперь покраснел сам д'Агоста. Спорить было бесполезно – любой спор с женщиной обернется полемикой о мужском шовинизме.

– Пускайте пыль в глаза другим, – возразил он, – а я скажу: можно действовать либо верно, либо безопасно. Вы, я так понял, предпочли безопасность. Ну и прекрасно, не буду стоять у вас на пути к кабинету с табличкой «Комиссар Хейворд».

Д'Агоста взял папку со стола, однако, повернувшись к двери, увидел, что капитан загораживает проход.

Он стал спокойно ждать, пока Хейворд освободит дорогу, но капитан не сдвинулась с места.

Д'Агоста еще постоял, затем шагнул вперед:

– Я ухожу.

Они стояли так близко друг к другу, что д'Агоста чувствовал тепло ее тела и запах волос.

– Зря вы так сказали. – Лицо Хейворд по-прежнему пылало.

Он попытался ее обойти и чуть не сбил, когда капитан сместилась.

– Послушайте, я люблю родину не меньше вашего. Я сделала много полезного, раскрыла кучу дел, упрятала за решетку немало подонков. Но я играю по правилам и только поэтому добиваюсь успеха. Так что насчет меня вы ой как не правы!

Д'Агоста не ответил. Он вдыхал аромат гнева Хейворд и ее духов. Взглядом пожирал темные глаза и кожу цвета слоновой кости. Затем он шагнул вперед, их тела соприкоснулись, и между ними будто пробежала яркая искра. Мгновение они стояли, тяжело дыша, пока злоба не переплавилась в нечто иное. Д'Агоста прильнул губами к губам Хейворд, почувствовал, как она прижимается к нему грудью.

Рука Хейворд легла ему на шею, и его руки сами собой обвились вокруг женщины, вдоль изгибов ее тела. Д'Агосту захлестнула волна возбуждения, он еле дышал, скользя губами по подбородку Хейворд и вниз. Хейворд постанывала в его объятиях. Горячее дыхание обжигало шею. Она прикусила ему мочку уха – сначала нежно, затем посильнее, потянула к столу, легла. Д'Агоста расстегнул пуговицы у нее на рубашке и взялся за замочек бюстгальтера. Нежно освободив груди, он ощутил прилив фантастической силы. Руки Хейворд побежали вниз – по его торсу, по животу, добрались до ремня, расстегнули, взялись за молнию. Хейворд стала поглаживать д'Агосту, а он, коснувшись каемки ее рубашки, судорожно вздохнул, потом спустил с Хейворд трусики. На мгновение она застыла, когда он проник в нее, но тут же подалась навстречу, выгнув спину, позволяя войти еще глубже. Закрыв глаза, они оба замерли. Тогда Хейворд, приоткрыв рот, запрокинула голову, и из ее груди вырвался стон, полный желания. Д'Агоста обхватил ее бедра и подался вперед, потом еще раз, еще и еще – нежно, настойчиво. А со стола падали, осыпаясь, листы распечаток...