8-го. Прибыла поутру из Севастополя наша эскадра Черноморского флота, состоящая из 4 линейных кораблей, 8 фрегатов, 1 корвета и 1 брига, под командой контр-адмирала Лазарева, в самый день Байрама или праздника разговения у турок. Бутенев писал по просьбе турецкого правительства с отшедшей почтой к адмиралу Грейгу, дабы эскадру сию остановить по изменившим обстоятельствам; но рейс-ефенди, по медленности, не прислал катера, который он хотел отдать в распоряжение Бутенева, дабы послать сей отказ морем.

Лазарев не исполнил того, что ему было предписано от его начальства и о чем его просил Бутенев – остановиться прежде у входа пролива и снестись с ним прежде, чем входить, а вошел и остановился на якоре против Беуг-дере. Вскоре после сего прибыл к нам посланный от султана Ахмет-паша-мушир с изъявлением признательности за участие, которое государь принимал в положении его и с просьбой, дабы эскадру нашу отослали в Сизополь[124], где бы она могла быть в готовности и ожидать новых приказаний, если б присутствие оной вновь потребовалось в Царьграде, на что Бутенев и согласился. Меру сию принуждены турки были предпринять, дабы не подать поводу другим державам вступиться в дела их, видя влияние государя. Ахмет-паша был очень доволен успехом своим; ибо они вели переговоры с египетским пашою, и он надеялся, как видно было, что можно примириться без содействия постороннего. Он обещался доставить в Сизополе всевозможные удобства для помещения флота. Лазареву было прискорбно такое решение, но он с твердостью перенес сие и не показал неудовольствия.

Ахмет-паша уверил меня, что не только Ибрагим-паша не выходил из Кютаиё, но что он даже возвратил в Конию войска, которых было оттуда потребовал.

Вчера узнали мы в подробности о причинах, побудивших турок просить отправления нашей эскадры обратно в Сизополь. Поводом сему служила отнюдь не мнительность их; но страх, дабы французы не приняли бы также участия в сем деле. Вновь прибывший посланник их Руссен грозился им, в случае если они примут наше содействие, подвигнуть Ибрагима к новым наступательным движениям, и в то время, как у нас был Ахмет-паша-мушир третьего дня, Вогороди был у Руссена, который обещался ему принять всевозможное участие в уменьшении требований Магмет-Алия, если наш флот возвратится, и Порта послала немедленно двух гонцов в Александрию со своими условиями, то есть с предложениями уступить только часть Сирии.

10-го. Приехал к нам сераскир с Ахмет-пашой-фериком от имени султана, для изъявления вновь благодарности его за участие, которое государь принимал в делах их и помощь предложенную и с просьбой, дабы эскадра возвратилась в Сизополь, чему причиной были угрозы французского посланника, управляющего почти совершенно действиями Ибрагим-паши. Но Ахмет-паша хвалился, что он взял письменное обещание от французского посла склонить Магмет-Алия к принятию условий, предложенных султаном, если он откажется от всякого вспомоществования других держав, и в сем отношении он признавал уже пользу, принесенную появлением флота. Доверенность к нам султана не подвержена более никакому сомнению, и он всего более гнушается участием французов, грозящих занятием Дарданелл.

Сераскир и Ахмет-паша поехали после того на адмиральский корабль, который осматривали с большим любопытством, показывая неограниченную преданность нам и совершенную доверенность. Их приняли со всевозможными почестями. Султан прислал свежей провизии для экипажей судов и вино для офицеров.

Я занялся вчера изготовлением депеш к графу Нессельроде с курьером, имеющим сегодня отправиться.

Так как фрегат наш должен был поступить в починку, то я потребовал другой на место оного у контр-адмирала Лазарева, на время исправления сего, которое должно делаться здесь в адмиралтействе, и он назначил на сей предмет фрегат «Архипелаг»[125].

11-го. Целый день продолжалась дурная погода; ветер был очень сильный, так что несколько судов потащило с якорей. К ночи был отправлен в Петербург курьер с нашими депешами.

12-го. Ввечеру прибыли к Бутеневу депеши от Киселева в ответ на те, в которых Бутенев излагал просьбу турок о пособии войсками. Киселев писал, что он немедленно сбирает к Силистрии[126] все войска, находящиеся в княжествах: 6 батальонов, 12 орудий и два полка казачьих, и что он просил генерала Рота отправить в путь 25-ю пехотную дивизию, которая отдана была предварительным повелением в его распоряжение. При сем Киселев излагает необходимость занять крепость Шумлу[127] и желание свое быть начальником сих войск. Суждения его очень быстры; но казалось мне без сомнения, и я мог заметить, что он более руководствовался личными видами честолюбия, чем пользой дела.

13-го. Бутенев получил ноту от рейс-ефендия, коей он уведомлял его, что французский посол, взявшийся уладить договоры Турции с Египтом, был извещен о согласии нашем возвратить флот в Сизополь. Бутенев отвечал рейс-ефендию, что хотя он не откажется от своего слова и что флот возвратится с первым ветром, но что он не примет ноты, в которой упомянуто было об участии какого-либо постороннего посланника в сем деле, о чем даже и не прилично было упоминать в официальной бумаге после великодушия, оказанного государем и что как призыв, так и возвращение флота могли последовать только по одному желанию султана, а потому и возвратил ноту сию рейс-ефендию, который был сим смущен и отозвался, что нота сия была сочинена не им, а Портой и что о французском посланнике было упомянуто в оной без всякого умысла.

Вчера был у Бутенева с визитом французский посланник и заходил ко мне, но, не застав меня дома, оставил визитную карточку.

14-го. Поутру прибыл из Одессы пароход «Нева», присланный от графа Воронцова к Бутеневу, для узнания о состоянии дел. Он уведомлял, что по первому требованию флота и войск, сделанному турками, он собрал до 5000 пехоты и изготовил их к отправлению; между тем просил известий о состоянии дел в Турции, дабы, соображаясь с распоряжениями, которые получатся из Петербурга, отправить отряд сей в Константинополь на судах.