виду «сожрать пирожное». Ох уж эта лукавая подмена понятий!

— Кафешки в Сироппинге ещё не закрылись, — сказал Артур, глядя на часы. — Ты успеешь взять что-нибудь навынос, если хочешь.

— Пойдём со мной? — зевнула я. — Съедим по кренделю на ночной скамейке, поболтаем. У нас с тобой осталось так мало времени… — в моём голосе прорезалась тоска, которую я постаралась загасить, но безуспешно.

— М-м-м. Мне надо кое-что сделать здесь, — отказался Эдинброг, как-то подозрительно отводя глаза.

Хм. О’кей.

Сироппинг, как всегда, был по-диснеевски уютен. Второй подряд дождливый день внезапно завершился чистой и ясной ночью, и я, в ожидании своего заказа, смотрела в высокое звёздное небо.

Наконец на большом серебряном блюде под сферическим колпаком мне подали несколько очаровательных птифуров и стеклянный чайник с травяным сбором. Туда же положили аккуратную лакомую рыбку для Уорхола — не настоящую, а какую-то древесную, чтобы зубы точил (на меня. За все выпавшие на его долю приключения).

— Посуду вернуть завтра не забудьте! — сонно попросила официантка и закрыла ставни с дырками-сердечками.

Я гордо потопала обратно со своей ношей и уже на подступах к главному зданию встретила Бориса. Ого!.. Разглядев лицо Отченаша, вышедшего под свет фонаря, я поперхнулась.

— Это кто тебя так?!

На обоих глазах землянина горели синюшным фингалы, губа была рассечена, на лбу рос почти что единорожий рог.

— Догадайся, блин, Вилка! — обиделся землянин.

— А почему ты не засветил ему в ответ как следует?

— Так я же как бы извиняться приходил, ау. Лучше пара синяков сейчас, чем ужасная смерть после выпуска, — фыркнул Борис. А потом подмигнул: — Кстати, помнишь ведь присказку про то, что шрамы украшают мужчину? По ходу, не только шрамы. Я ещё никогда не получал столько внимания к своей персоне, как сегодня.

— Ты похож на ходячий справочник по гематомам. Иллюстрированный. Лекари небось тобой интересовались-то?

— Медсестри-и-и-ички, — Бор расплылся в шкодливой улыбке.

— Я так понимаю, в общем и целом ты доволен случившимся.

— Конечно, доволен. Кто не любит закрытых гештальтов?

— Я не люблю, — вдруг мрачно и честно сказала я.

— Что, возвращаться на Землю не хочешь? — цепко прищурился финансист и тотчас зашипел от боли: это оказалось для его опухшего лица слишком сложной задачей.

Я пожала плечами.

— Бор, а когда и как ты понял, что остаёшься тут?

— Хм, — он аккуратно усмехнулся. — Я всё же другой породы, чем ты, Вилка. Что значит «понял»? Ничего я не понимал! Я просто решил так, и все. Мне тут понравилось, чёрт возьми.

— И тебе не было страшно?

— А почему мне должно было быть страшно?

— Ну… Такое серьёзное решение. Вдруг ты бы разочаровался в мире Гало?

Он расхохотался.

— Вилка, эй!.. Ты напоминаешь мне моих старых земных друзей, которые боялись переезжать в другую страну. А некоторые — в другой город. А кто-то и вообще в соседний двор. Мол, у них не получится там устроиться, и всё такое, ужас-ужас.

— Но у них и впрямь могло не получиться.

— И?

— Что «и»?

— В чём проблема-то?

— Э, ну. Они бы как бы проиграли. Остались бы незнамо где у разбитого корыта.

— Это с хрена ли бы они проиграли, прошу прощения?! Они бы опыт получили! А если совсем худо стало бы — вернулись бы назад. Самолёты никто не отменяет. А тут никто не отменяет Большой Адронный Телепорт, для нас с тобой уже готовенький и предоплаченный. Если я захочу — я вернусь. Возможностей во вселенной куда больше, чем проблем. Но людям почему-то нравятся проблемы: они их, даже чисто теоретические, с удовольствием смакуют, обсасывают и раздувают. Только вот мне такой мейнстрим не по нраву. Случилась задница — я думаю, как выбираться. Не случилась — так и чего о ней размышлять? Жизнь прекрасна, пока она прекрасна, ёлы-палы!

— Жизнь прекрасна… — по некотором размышлении согласилась я. — А что ты будешь делать, если Твари захватят Гало? Ведь очевидно, что тогда на телепорт выстроится нехилая очередь, и тебя однозначно не пропустят вперед.

— Не захватят, — уверенно сказал Борис.

— Почему?

— Потому что, как плохи бы ни были наши отношения с Эдинброгом, я знаю, что он прикроет их лавочку. Твари — это фактически безмозглые желудки на палках. Им не хватает разума для истинного устрашения. Так что, Вилка, смело оставайся. Как порвёшь вашу связь с Артуром — вел-ком, приглашаю жить в свой пентхаус. А то мы с тобой как-то, хм, не закончили тогда у портала. — он вдруг приобнял меня за талию и последнюю фразу жарко прошептал мне прямо в ухо.

Я зарычала было от гнева, но он уже отстранился.

— Шучу, шучу!.. Но ты всё равно оставайся. А я пойду к медсестри-и-и-чкам.

И он танцующей походкой растворился в ночи.

* * *

Когда я вернулась в комнату, то чуть не выронила поднос. Потому что спальни как таковой не было.

Вместо неё вдаль убегали переливы света, похожие на северное сияние, если смотреть на него через лупу.

— Артур? — растерянно переспросила я, застыв на пороге.

— Мяуууу! — ответили мне откуда-то спереди, и я, движимая исключительно инстинктом уорхо-лосохранения (страшная штука!), сделала несколько шагов вперёд.

И вынырнула из радужной пелены. в полуночных горах.

Скалистые пики короной венчали пейзаж. Пронзительно-чёрное небо в бриллиантах звёзд нависало сверху. Передо мной расстилалось озеро — горячий источник, над которым клубился таинственный пар зеленовато-лилового цвета. На берегу стоял столик с изящно сервированным ужином и цветами, а за ним сидели Артур и… мой кот.

— Я не помешаю? — хмыкнула я.

Эдинброг поднялся и что-то буркнул Уорхолу на неизвестном языке. Тот, тяжело вздохнув, добровольно шагнул в сияющую пелену за моей спиной. И пропал.

— Я вдруг понял, что ни разу не угощал тебя ужином, Вилка, — улыбнулся Артур.

— Технически каждый мой ужин — твоё угощение.

Ван Хофф Романтичный закатил глаза.

— Ты знаешь, что я имею в виду, — сказал он негромко, волнующе хрипло, и отодвинул для меня стул. Когда я села и его пальцы небрежно скользнули по моему плечу, меня обдало жаром и одновременно волнением.

Да.

Это будет не просто ужин.

Я НЕ ХОЧУ ОТПУСКАТЬ ТЕБЯ

39

— И всё-таки, что ты собираешься делать после того, как закончишь свою миссию великого мага? — спросила я где-то час спустя.

Сердце моё билось чаще, чем обычно. Всё вокруг способствовало волнению: и упоительный ночной воздух, и загадочный шёпот горного источника, и изумительная еда, и аромат стоящих на столе пионов… И, конечно, сам Артур — до боли прекрасный со своими, как всегда, чуть нахмуренными бровями, выразительными глазами и губами, складывающимися в самую красивую в мире улыбку.

Прежде