У меня на загривке шевельнулась шерсть. Едкая вонь и пепел… Запах Зачарованных.

Уши Мики поворачивались в разные стороны, пока она говорила:

– Он поселился в Дремучем лесу, прячась от любопытных глаз. Там это существо питалось земной маа, высасывая ее из почвы. Ядовитый желтый мрак расползся по всему лесу. Он вытягивал соки из всего живого: птиц, цветов, бабочек, стеблей травы. И Дремучий лес гнил.

Мика расправила лапы, царапнула когтями по камню. Я слушала, едва дыша.

– Но Белый Лис всегда был ненасытен. Он хотел стать по-настоящему живым, пусть даже для этого пришлось бы высосать маа из всех лисиц в Диких землях.

– Но почему? – спросила я.

– Не стоит думать о нем как о настоящем лисе, – вздохнула Джана. – Он не имеет с нами ничего общего. Он… вернее, оно, это существо, всегда страстно желало обрести подлинное тело… Оно разрасталось за счет того, что уничтожало и порабощало все живое. И мало-помалу начало обретать форму, некую призрачную форму, слепленную из светлого пепла и пыли… потому мы и зовем его Белым Лисом.

У меня пересохло в горле.

– И что случилось потом? – хрипло спросила я.

– Сквозь тьму и огонь пришел Черный Лис. Другие Старейшины тоже участвовали в этой борьбе, они делились своей маа и даже отдавали жизни, чтобы Черный Лис мог уничтожить Белого. И этот сгусток тоски и неутолимых желаний был изгнан на самый дальний край неба.

– Красивая сказка! – чересчур пылко воскликнул Тао. – Из тех, что рассказывают малышам.

Мика промолчала.

Брин пошевелил кривыми усами:

– Мы точно не знаем, что именно делает Мэйг, но…

– Его берлога находится в Дремучем лесу, – сказала я. – Там много дурных запахов и странных звуков. И вы кое-что подозреваете.

Джана посмотрела на меня, поставив уши торчком.

– Мы подозреваем вот что, – тихо произнесла она. – Возможно, Мэйг хочет использовать Белого Лиса, чтобы получить силу для себя.

– Тогда он просто дурак, – прошипела Шая. – Если Белого Лиса освободить, сдержать его будет уже невозможно. Ни одно существо не сумеет справиться с ним. Если ему позволят восстать, он… оно поработит и уничтожит всех нас, включая своего прежнего хозяина. Оно будет высасывать нашу маа до последней капли, пока все не исчезнет, пока не погибнет последняя лисица. Лес сгниет, луга пропадут. Даже бесшерстные почувствуют беду.

Сиффрин подошел ближе. Его золотистые глаза расширились и казались огромными.

– Но вы можете это остановить, ведь так?

У меня в животе все сжалось от страха. Ведь Сиффрин всегда был так уверен в себе…

Джана наблюдала за мной.

– Время величайшей маа – полусвет, когда на деревьях тяжелеют фрукты… лишь тогда можно рассчитывать на победу над Белым Лисом, – произнесла Шая. – Но чтобы одолеть его, нам необходим Черный Лис. А он, как тебе известно, пропал. – Нос Шаи сморщился. – Мэйг же увеличивает свою маа, без отдыха привязывая лисиц. Если Белый Лис и правда освободится, то к моменту полусвета может быть уже поздно.

– И какие у нас шансы? – спросил Коло, покачивая своей песочной головой.

Взгляд серых глаз Джаны скользнул по Сиффрину, потом устремился в мою сторону. Она ненадолго задумалась, нахмурившись от напряжения, сжимая и выпуская когти, как кошка. Посмотрела куда-то вдаль, на шану, и вроде пришла к решению.

Джана поглядела мне прямо в глаза:

– Ты ведь пришла к Камню не для того, чтобы слушать о наших неприятностях. – Она дружелюбно изучала меня. – Ты ищешь брата.

– Он потерялся где-то в Диких землях. Стая Мэйга напала на мою нору, а Пайри убежал.

Джана глянула на Коло.

– Почему ты думаешь, что он в Диких землях? – спросила она меня.

Мои усы невольно дернулись.

– Он исчез из Великой Путаницы… из Серых земель. Где еще ему быть?

Мика задумчиво уронила:

– Лис, потерянный для Старейшин за шкурой и сухожилиями величайшего из детей Канисты…

Я почувствовала, как мой мех зашевелился.

– И Сиффрин это говорил. Я подумала, что этот лис может быть моим братом… а «величайший из детей» – наверное, собака… или волк в Логовах зверей. Я туда и пошла в поисках брата. Но ошиблась.

Чириканье птиц; ветер в ветвях… На одно мгновение я увидела маму, папу и бабушку – будто они были рядом, на Камне. Потом я моргнула, и они исчезли. В груди у меня все сжалось, голова закружилась. Я так тосковала по ним, что мне было трудно дышать.

Сиффрин подошел ко мне:

– Эй, ты как, Айла?

– С ней все в порядке, – резко произнесла Джана, и Сиффрин тут же попятился со смущенным видом, но голос серой лисицы смягчился. – Ей пришлось через многое пройти.

– Она скучает по родным, – сказала Мика, словно прочитав мои мысли, а я неуверенно посмотрела на нее. – Твой брат по-прежнему жив! – заявила она и внезапно поднялась.

Я тоже вскочила:

– Ты его видела? Где он?

Мика нахмурилась, одно ее длинное ухо повернулось вперед, второе – назад. Усы Старейшины вздрагивали, как трава под ветром. Узкий хвост метался, его белый кончик вспыхивал серебром.

– Ветер говорил: он жив. – Она медленно выдохнула. – А больше я ничего не могу сказать.

Мой хвост бешено заколотил по земле. Я была слишком взволнована, чтобы произнести хоть слово.

Брин уставился на собственные лапы. Через мгновение он поднялся и отошел к дальней стороне Камня, в тень дерева с кровавой корой. Неужели я чем-то оскорбила мудрого лиса?

Джана наклонила голову и сказала:

– Ты умнее, чем другие в твоем возрасте, раз заподозрила волка.

– Хочешь сказать, что я была права? – Я не могла в это поверить.

Фарракло отрицал, что слышал о моем брате. Неужели лгал?

Джана встряхнула головой:

– Это не волк из Серых земель. Но есть другие, их много, они живут на ледяном Севере.

– Нет, – задохнулся Сиффрин. – Она не может…

Он сделал шаг в сторону Джаны, его длинный хвост дрожал.

Старейшина смотрела на меня в упор своими серыми глазами.

– Мика говорит: твой брат жив, – промолвила она. – Вопрос в том, Айла, есть ли у тебя силы, чтобы пересечь Бурную реку? Осмелишься ли ты пойти в Снежные земли?

Я помнила, что говорил мне папа о снежных волках: они правят огромным королевством и охотятся стаями.

– Пайри где-то там?