Маша изумленно вытаращилась на Палыча:

– А как же вы? И театр? Как я вас оставлю?

Палыч усмехнулся:

– Ну, закудахтала! Успокойся, дура! Может статься, ты ему даром не нужна!

Вечером на прогон пожаловал В. – седовласый, надменный. Он сидел рядом с Палычем и смотрел на сцену. Никаких эмоций при этом В. не выражал, для Маши осталось полной загадкой, понравился ему спектакль, в частности актерская работа, или нет.

Однако дальше события развивались довольно неожиданно. Выйдя из театра после прогона, Маша услышала, что ей сигналят из красивой машины. Она подошла ближе. Дверца распахнулась, и наружу высунулся режиссер В.

– Добрый вечер!

Она растерянно кивнула.

– Обсудим вашу творческую судьбу, Мария?

– Вам понравился спектакль?

В. снисходительно кивнул:

– Довольно мило. Палыч – большой оригинал! Впрочем, я хотел поговорить именно о вас, девочка! Что, если нам поужинать вместе?

В дорогом ресторане В. много и громко шутил, а также расписывал Маше прелести московской жизни. Девушка терпеливо слушала, пытаясь понять, к чему он ведет.

Ближе к десерту В. заметил:

– Вы очень талантливая, детка! В вас есть нечто особенное! Вы такая… живая! – Ничуть не смущаясь, многозначительно глядя на Машу, он спросил: – Поедем ко мне в отель?

Она бросила на В. тоскливый взгляд. В принципе все было ясно с самого начала. А приглашение «отправиться в номера» и вовсе прозвучало недвусмысленно.

– Так сразу в отель?

Она попыталась задать вопрос с иронией, но у нее не получилось. Мешал пиетет, испытываемый к маститому режиссеру, – все-таки известная личность.

– Ну а что, Машенька? – грустно вздохнул В. – Мне за девушками ухаживать некогда! Вы же сами понимаете – я принадлежу искусству! Целиком в творческом процессе! Никакой личной жизни!

Она угрюмо молчала.

В., однако, ничуть не смутился:

– Когда вы переедете ко мне в Москву, детка, то сами увидите, из какого безумия состоит моя жизнь!

Кажется, он даже кокетливо вздохнул.

– Предполагается, что я перееду в Москву?

– Во всяком случае, я вам это предлагаю. У меня есть для вас любопытное предложение. Роль в моем новом фильме!

«А может быть, так надо? – подумала Маша. – Может, нужно принести себя в жертву?» Да и что, собственно, она блюдет? Женскую честь? Но мужчина, которого она любила, ее бросил, и Маше некому хранить верность. Так не все ли равно? А этот по крайней мере незаурядная личность, как-никак талант.

– Пожалуй, я выпью еще! – улыбнулась Маша.

– Конечно, детка! – ласково кивнул В. – Сколько хочешь!

В номере отеля она попросила еще шампанского. Для храбрости. В постели В. оказался не столь креативен и изобретателен, как в своих фильмах. Он пыхтел, выглядел неуклюжим и вообще был противный и потный. Маша лежала как бревно и думала о том, что даже высокое искусство не стоит таких жертв. Наконец В. оставил ее в покое.

Она находилась в постели с абсолютно чужим человеком и сознавала невыносимый абсурд ситуации. Ей хотелось не то что уйти, а стремительно убежать из этого номера. Прямо голой выскочить на Невский проспект и мчаться, мчаться прочь… Она встала и начала поспешно одеваться, путаясь в одежде. В. задумчиво наблюдал за ней.

– Маруся! – басом пропел режиссер. – Зачем так спешить? Оставайся до утра?!

– Нет, я спешу! – пролепетала Маша.

– Когда ты приедешь ко мне в Москву? Считай, что роль у тебя в кармане!

– Я приеду! – кивнула Маша, с ужасом глядя на тучного голого В., вставшего с кровати.

– Вот мои пароли и явки!

В. вырвал из органайзера лист, размашисто написал на нем пропуск в новую жизнь и протянул Маше.

«Благодарный, сволочь, куда деваться!» – подумала она.

– Какая ты неласковая, детка! – усмехнулся В. – Ни поцелуя, ни объятия на прощание?

Маша махнула рукой и выбежала из номера.

Придя домой, она сразу отправилась в душ и долго мылась, как будто желала смыть с себя постыдные воспоминания о случившемся.

Потом Маша с яростью разорвала листок В. на мелкие кусочки. И только после этого, успокоившись, легла спать.

…Перед утренней репетицией, встретив Машу в коридоре театра, Палыч поздоровался с особенной гаденькой интонацией.

– Здорово, Басманова!

– Здрасьте! – буркнула Маша.

– Чего, говорят, в Москву уезжаешь? – ядовито усмехнулся Палыч.

Маша чертыхнулась про себя – откуда он все знает?!

– Питер – город маленький! – с издевкой заметил Палыч. – Почти деревня. На одном конце чихнут, на другом уже все знают. Молодец, Басманова! Используй, пока не вышла в тираж!

– Вы о чем?

– Пока молодая, тело в дело! А то потом никому не понадобится.

– Хотите меня унизить? А по какому праву?

Неожиданно Палыч смутился:

– Ладно, извини…

– Кстати, для справки, – взъярилась Маша, – ни в какую Москву я не уезжаю! Мне и здесь хорошо!

– Понял, – кивнул Палыч, – тогда иди работай!

…Неделю они не разговаривали. Потом Палыч сам подошел к ней.

– Басманова, давай мириться!

Маша взглянула с вызовом.

– Ну, извини… Ты же знаешь – я старый хам. Привык говорить, что думаю…

Она посмотрела еще более угрюмо и выразительно.

– Ладно, каюсь… Проси чего хочешь!

И тут Маша расцвела – она знала, чего попросить у золотой рыбки! Не столь давно ей пришла в голову отличная мысль: что, если уговорить Палыча дать роль Соленого в «Трех сестрах» Клюквину? Маша была уверена, что он с его артистизмом справится с этой ролью как никто другой! И потом у Юры есть опыт – в юности Клюквин вместе с ней играл в ТЮЗе.

Услышав Машино предложение, Палыч всплеснул руками:

– Ты что, спятила?

– Ничего не спятила! Сами посмотрите, еще благодарить будете! Клюквин – вылитый Соленый! Ну точно вам говорю!

– Не надо самодеятельности! – фыркнул Палыч. – Ты же знаешь, я терпеть не могу непрофессионализм!

– Да ему играть ничего не придется! Он просто будет жить в этой роли! Понимаете, Юра особенный! Он – торт «Наполеон»!

– Чего? – вытаращился Палыч.

– Шутка такая… Но Клюквин правда особенный!

– Нет, Басманова, это какой-то бред!

– Ну хоть посмотрите! – заорала Маша.