Включение света немного задержали — Брюс должен был это делать, да, хотя его нигде не было видно. Ох, он одна из жертв, правда? Ну, разве вы не знаете, он добьется того, что его прикончат, идиот, добрый старый Брюси.

Кто-то из гостей нашел под лестницей шкаф с главными выключателями, и послышались вскрики «Ах!», когда свет снова заполнил дом. Гости начали спорить о том, сколько было жертв, а кто-то по-хозяйски заговорил о хабеас корпус, но на него тут же шикнули, потому что это значило что-то другое.

— Нет, все правильно, это Великая хартия вольностей.

— О, к черту Хартию вольностей, давайте хабеас еще немного джина, перед тем как начнем искать корпус.

— Ну, Брюс один из убитых, это мы уже знаем.

— Однако у убийцы не очень хорошие манеры, если он убивает хозяина дома.

— Да, но в темноте вы не обязательно знаете, кого убиваете.

— Это можно считать одним из самых причудливых комментариев в истории... Подождите...

— Что случилось?

— Я думаю... нет, я уверена... я чувствую запах дыма.

— Наверное, это из кухни. Марианна собиралась подавать жареную курицу и рис в пол-одиннадцатого...

— Нет, это дым, — произнес еще один гость, — и он идет сверху...

Как раз в этот момент Люси сбежала по лестнице и, задыхаясь, сообщила о пожаре. Она сказало, что они должны наполнить ведра водой и передать их наверх на чердак. И, пожалуйста, делайте это быстро, потому что, хотя Эдмунд сказал, что это был просто крохотный пожар, разгорался он довольно быстро...

Просто крохотный пожар.

Сначала все восприняли сообщение Эдмунда Фэйна так, как будто не было никакой особой необходимости очень уж торопиться, а несколько гостей выбежали на улицу, чтобы найти садовый шланг и соединить его с краном в ванной. Кто-то спросил, нужно ли позвонить пожарным, и если да, то звонил ли кто-нибудь... А, кто-то уже позвонил, ох, ну хорошо.

Хотя это был просто небольшой пожар, нужно было быстро с ним справиться, и хорошо, что Эдмунд Фэйн был тут, потому что Брюс, когда его наконец нашли, был пьян, а Марианна еще ни разу не была в экстремальной ситуации. На самом деле она просто бегала туда-сюда, размахивая руками, отвлекая всех, и кричала: "Кто-нибудь, сделайте что-нибудь!" и «О, Брюс, почему ты должен был именно сегодня столько выпить?»

Оказалось, Эдмунду нужно было организовывать людей в цепочку, чтобы наполнять ведра и пластмассовые тазы, а Люси силой увели в одну из комнат нижнего этажа, где она была в безопасности в этой все же охватившей всех панике. Люди выстроились в цепочку на лестнице, передавая ведра и тазы с водой, но это был большой старый дом, и лестница была очень крутая, поэтому передача полных ведер отнимала удивительно много времени.

Люси пыталась не бояться и не попадаться никому на дороге. Гости бегали вокруг, и все это было немного сумбурно. Она потеряла из виду родителей, но увидела, как Эдмунд шел наверх на чердак. Там ведь был не ад, и все говорили, что огонь не должен сильно распространиться в ближайшие несколько минут, но все равно Эдмунд был очень храбр.

Люси пыталась сосредоточиться на том, каким храбрым был Эдмунд, и старалась не думать о том, что она была виновницей пожара, потому что зажгла масляную лампу. Эдмунд расскажет всем об этом? Но лампа была абсолютно безопасна, пока он не потушил ее, — Люси была уверена, что лампа была в порядке. Или не была? Кто-то противным голоском шептал у нее в голове. Может быть, ты криво закрепила колпак? Или поставила лампу на неровный участок пола, поэтому она перевернулась? Разве? Но даже если так, все будет хорошо. Они потушат огонь, и он не причинит особого вреда. Пусть все будет хорошо, мысленно повторяла она. Пожалуйста, пусть все будет хорошо.

Казалось, огонь расчищал себе дорогу и уничтожал препятствия на своем пути — все эти старые сухие балки крыши и весь этот сложенный на чердаке хлам! — но пожарные скоро приедут, и они потушат огонь.

На чердаке что-то негромко взорвалось, и Эдмунд выкрикнул, промчавшись вниз по узкой лестнице, пытаясь бежать, но наполовину падая, с обожженными руками и почерневшими от дыма лицом и волосами:

— Уходите! Весь второй этаж горит! Ради бога, все уходите из дома немедленно!

Кто-то схватил Люси и почти вынес ее на большую лужайку с задней стороны дома. Было холодно, и дождь все еще шел, но пламя и дым вырывались в ночное небо, окрашивая его в темно-красный цвет. Люси в ужасе смотрела туда, потому что казалось, что весь дом в темноте истекал кровью. Она начала дрожать, но все еще пыталась не плакать и не мешать никому.

Люди говорили, что это просто ужасно, но пожарные уже в пути и огонь скоро будет потушен, а Брюс с Марианной, скорее всего, смогут по страховке переделать крышу. А вообще, где Брюс и Марианна? Кто-нибудь их видел?

Все глазом моргнуть не успели, как ситуация, которая была достаточно серьезной, но оставалась под контролем, вдруг вышла из-под него. Мужчина, который нашел садовый шланг и пытался соединить его с водопроводным краном у дома, неожиданно взглянул вверх и указал на крохотное застекленное окошечко на самом верху дома. Какая-то женщина вскрикнула, а потом зажала рот рукой.

— Что такое? Что случилось?

— В доме все еще кто-то есть!

— Где? О господи, где?

— Там наверху. Чердачное окно.

И тут Люси увидела вспышку света на застекленном окошечке на чердаке. Яркий нефритово-зеленый цвет. Платье, которое ее мать надела на вечеринку, ни с чем не перепутаешь. Она всегда носила зеленый шелк и нефритовые серьги на вечеринки, потому что любила яркие цвета. Люси увидела, что ее отец тоже был там, стоял рядом с ее матерью, и неожиданно Люси почувствовала руки отца, обнимающие ее, и словно опять почувствовала его приятный запах — мыло и чистые рубашки из хлопка, и старый пиджак, который он носил, когда занимался садом. И ей больше всего в жизни хотелось, чтобы он был здесь, внизу, с ней на мокрой траве.

— Крикните, чтобы они быстро спустились по лестнице! — выкрикнул один из мужчин. — Они смогут это сделать — если быстро пробегут через огонь...

— Носовые платки на рот, чтобы не наглотаться дыма, — говорила женщина, — вот что надо сделать. Или рукава — что угодно. Крикните им!

— Они не смогут! — сказал Эдмунд. — Обе лестницы уже горят.

Он не отрываясь смотрел на чердачное окно, забыв о собственных обожженных руках; его лицо было белым как полотно. Люси смотрела на обожженные руки Эдмунда. Это моя вина. Я зажгла лампу, и она перевернулась... Это моя вина, что мои родители там в ловушке...

— Если они разобьют окно... — говорил мужчина, который думал, что они еще могут спастись. — Да, послушайте, если они разобьют окно, то как раз смогут протиснуться и спрыгнуть вниз...