Некоторые из первых томов Альбертовой жизни чуть ли не рассыпались.

Чувствуя, как лестница подрагивает в такт движениям, Мор потянулся и наугад вытащил один. Затем открыл книгу где-то в середине.

— Передвинь свечу сюда, — попросил он.

— Ты можешь это читать?

— Вроде как…

— «…Пратянул длань. Но сильна разгневался, што Смерть наканец спустился сюда, в юдоль скорби, за ним. И в сваей гардыне дал обед искать Бессмертия. „Тогда, — обратился он ко младым волшебникам, — мы аблачимся в влияния Богов“. На следующий день, когда дождь все лил и лил, Альберто…»

— Написано на Старом языке, — объяснил Мор. — Еще до изобретения правописания. Давай-ка заглянем в самую последнюю.

Это был Альберт в натуральном виде, Альберт чистой воды. Мор заметил даже несколько ссылок на жареные тосты.

— Давай посмотрим, чем он занимается сейчас, — предложила Изабель.

— Думаешь, это следует делать? Немного напоминает подглядывание.

— Так что? Испугался?

— Ладно.

Он быстро перелистал страницы, пока не дошел до еще не заполненных, и вернулся обратно. Там он и обнаружил повествование о нынешней жизни Альберта. Учитывая, что дело было среди ночи, строки ползли по странице с поразительной скоростью. Большая часть биографий мало что имеют сказать по поводу ночного времени, если только сны не оказываются особенно яркими и живыми.

— Держи свечу как следует, ладно? Я не хочу обкапать его жизнь жиром.

— А почему бы и нет? Ему нравится жир.

— Хватит хихикать, иначе мы оба свалимся. Посмотри-ка на этот отрывок…

— «Он крался через пыльный мрак Хранилищ, — прочла Изабель, — взгляд его был устремлен в одну точку, на крохотное пятнышко света в высоте. Суют нос в чужие дела, тычут пальцами в вещи, которые их не касаются, демонята…»

— Мор! Он…

— Заткнись! Я читаю!

— «…Вскоре этому придет конец. Альберт тихонько подкрался к подножью лестницы, поплевал на руки и приготовился толкать. Хозяин никогда не проведает об этом; в последние дни он стал странно себя вести, все из-за этого мальчишки, и…»

Подняв глаза, Мор встретился взглядом с расширенными от ужаса глазами Изабель.

Внезапно девушка вырвала книгу у Мора, подержала ее на расстоянии вытянутой руки, по-прежнему не отводя застывшего взгляда от глаз юноши, и разжала пальцы.

Мор наблюдал за шевелением ее губ. Затем до него дошло, что и он тоже считает про себя.

Три, четыре…

Раздались глухой удар и приглушенный крик. И вновь спустилась тишина.

— Как ты думаешь, ты убила его? — после некоторой паузы спросил Мор.

— Что, здесь? Не знаю, во всяком случае, я не заметила, чтобы от тебя поступали предложения получше.

— Нет, но… Он ведь старик, в конце концов.

— Тоже мне старик… — отрезала Изабель, начиная спускаться по лестнице.

— Две тысячи лет — это не старик?

— Ему шестьдесят семь, и ни днем больше.

— Книги говорят, что…

— Напоминаю тебе, здесь время не действует. То есть — настоящее время.

Ты что, не слушаешь, мальчик?

— Мор, — поправил Мор.

— И хватит наступать мне на пальцы. Я спускаюсь так быстро, как только могу.

— Извини.

— И не распускай нюни. Имеешь ли ты хоть какое-то представление о том, как тоскливо и скучно здесь жить?

— Наверное, нет, — признался Мор и добавил с искренним чувством:

— Я слышал о скуке, но никогда не имел возможности попробовать, что это такое.

— Это кошмарно.

— Если уж на то пошло, радость тоже вовсе не то, что из нее раздувают.

— Все что угодно лучше скуки. Снизу донесся стон, за которым последовал поток проклятий.

Изабель вгляделась в темноту.

— Очевидно, проклинающие мускулы я ему не повредила, — съязвила она. Я не обязана выслушивать подобные выражения. Это может плохо сказаться на моем моральном облике.

Альберта они обнаружили привалившимся к подножию лестницы, бормочущим нечто нечленораздельное и держащимся за руку.

— И вовсе ни к чему поднимать такую суматоху, — отрезала Изабель. — Ты не ранен. Отец просто не допустит, чтобы случалось нечто вроде этого.

— Для чего вам понадобилось приходить сюда? — простонал он. — Я никому не хотел причинить вреда.

— Ты собирался спихнуть нас, — ответил Мор, пытаясь помочь ему подняться. — Я прочел это. Меня удивляет, что ты не прибег к магии.

Альберт сверкнул на него глазами.

— Ах, так ты и до этого докопался, да? — спокойно произнес он. — В таком случае желаю, чтобы эта информация принесла тебе массу пользы. Ты не имеешь никакого права совать свой нос в чужие дела.

С трудом поднявшись на ноги, он сбросил руку Мора и тяжело затопал обратно, мимо притихших полок.

— Что ты, обожди! — крикнул ему вдогонку Мор. — Мне нужна твоя помощь!

— Ну разумеется, — бросил через плечо Альберт. — Вполне резонно, не правда ли? Ты подумал, я, мол, пойду, исподтишка суну нос в частную жизнь человека, потом как бы невзначай уроню на него огромную книженцию, а после всего попрошу его помочь мне.

— Я только хотел выяснить, действительно ли ты — это ты, — объяснил Мор, который бежал вслед за Альбертом.

— Я — это я. Любой человек есть то, что он есть.

— Но если ты не поможешь мне, произойдет нечто ужасное! Есть одна принцесса, и она…

— Ужасные вещи происходят на каждом шагу, мой мальчик…

— …Мор…

— И никто не ждет от меня, что я в связи с этим стану что-то предпринимать.

— Но ты был самым великим! Альберт на мгновение замер, но не оглянулся.

— Был самым великим, в том-то и дело, что был. И не пытайся меня умаслить. Я не умасливаемый.

— Там кругом твои статуи и все такое, — сказал Мор, прилагая все усилия, чтобы не зевнуть.

— Тем большие они дураки, в таком случае.

Альберт достиг верхней ступени хранилищной лестницы. Его фигура четко вырисовывалась на фоне света.

— Ты хочешь сказать, что не станешь помогать? — упавшим голосом произнес Мор. — Несмотря даже на то, что можешь помочь?

— Дайте этому мальчику приз за догадливость, — пробурчал Альберт. — И ты напрасно полагаешь, что можно обращаться к лучшей части меня, скрытой под загрубевшей наружной оболочкой, потому что моя внутренняя часть тоже чертовски загрубевшая.

Они услышали, как он протопал по полу библиотеки так, как будто точил на половицы зуб, и с грохотом захлопнул за собой дверь.