того, назовет меня, то кто ему поверит… Я – португальский немец, поставляю стратегическое сырье на заводы «Фокке-Вульф», и я – советский разведчик, но почему-то работающий против своей страны?! Абсурд! Что же касается барона и баронессы, то я выполню свое обещание: уже завтра они будут в Гамбурге, где готовится к отплытию транспортник. А ты уходи… и распускай цепочки. У меня своя связь, так что за меня не волнуйся, я продолжаю работать.

Обнявшись, капитан Базель, он же Олег Самойлов, спешно покинул контору фирмы «Фишман и К°».

Только с его уходом Федор ощутил реальную опасность. «Благо я отправил в Швейцарию Кристину. Без нее легче будет разруливать эту непростую ситуацию».

Не медля, он позвонил барону Зигфриду фон Эссену – одному из директоров «Фокке-Вульф» и договорился о встрече. Затем отправил посыльного на Гюнтерштрассе к барону Артуру фон Зальцу с запиской: «Время исчисляется секундами… Немедленно убыть в Гамбург. Карл».

Вслед за информацией о нарастающем производстве самолетов в Германии он отправил по своему каналу сообщение: «Замереть!» Это означало приостановку деятельности всех, кто обеспечивал ему связь с Москвой.

В назначенное время Карл Фишман уже сидел в кабинете директора «Фокке-Вульф» барона Зигфрида фон Эссена. Тот был крайне нетерпелив, видимо, куда-то спешил, но Карлу во встрече отказать не мог.

– Вы уже в курсе, что было покушение на фюрера? – с тревогой в голосе спросил барон.

– Потому-то я здесь, – раскинувшись вальяжно в кресле, ответил Карл. – Видите ли, в чем дело, господин барон…

– Я же просил вас, мой молодой друг, называть меня Зигфридом, – попенял он Карлу.

– Хорошо, Зигфрид, – соглашаясь, кивнул Карл. – Я знаю, что вы расширяете производство самолетов и вам экстренно нужны медь, олово, молибден. И я готов вам их дать. Но… боюсь, что в связи с этими прискорбными для Германии событиями ужесточится режим торговли… и не только торговли… Особый интерес у гестапо сразу вызовут немцы, работающие с заграницей… А вы, Зигфрид, знаете, что я работаю не только с Португалией, но чилийская медь и олово идут через американских посредников… и как бы за это гестаповская лопата не загребла и меня…

Несколько подумав, барон предложил:

– Вы, Карл, посидите немножко в комнате отдыха, выпейте коньячку, кофе, вам принесут, полистайте газеты, а я тем временем займусь вашим вопросом.

Через полчаса барон Зигфрид фон Эссен, сияющий, словно слиток только что выплавленной меди, появился в комнате отдыха. Увидев, что коньяк не тронут, он покачал головой.

– Так не пойдет, – наполняя рюмки, улыбнулся барон. – Предлагаю выпить за нас и нашу дружбу. Я уладил все вопросы. Вы, мой юный друг, можете спокойно работать. Никто вам мешать не будет и вашим работникам тоже. Фирма «Фишман и К°» взята под крыло «Фокке-Вульф»! В одном хотелось бы быть уверенным: когда нужно будет, и вы мне окажете подобную услугу… возьмете меня под свое крыло! – рассмеялся барон и уже серьезнее добавил: – Я имею в виду ваши возможности в вышеназванных странах.

– Будьте уверены, Зигфрид, у меня хорошая память, и на добро я всегда отвечаю добром, – вставая с кресла, спокойно произнес Карл. – И насчет будущего не волнуйтесь. Мой партнер и соуправитель фирмы «Фишман и К°» банкир Роберт Шихман обладает еще большими возможностями… Чего не смогу я, он сможет!

– Мне всегда приятно вас, Карл, видеть и разговаривать с вами. Жаль вот только, времени для этого дела не оставляют. Заходите. – Пожимая на прощание руку, барон заверил: – Вас не коснется, как вы выразились, гестаповская лопата. Команда прошла на самом высоком уровне, – и он выразительно поднял палец вверх.

3

Артур Берг ждал своего ареста стоически. «Мне, барону, не пристало скрываться, – размышлял он, – ведь я пошел на участие в заговоре сознательно». То, что череда арестов пройдет мимо него, он не допускал, ибо ездил по воинским частям, беседовал с офицерами, занимался вербовкой… Он был на виду. И когда за ним пришли люди из гестапо, спокойно передал личное оружие и тут же пожалел: его сбили на пол кабинета и принялись пинать сапогами. Сам он уже подняться не смог. Его тащили два мордоворота в черной гестаповской форме, а по мраморным плитам прихожей тянулся кровавый след.

Артура поместили в камеру, где уже было десятка два знакомых и незнакомых офицеров, кое-кто из них уже прошел «первичную обработку» и был с трудом узнаваем. В таком виде предстал перед Артуром и его непосредственный начальник полковник Шульц Крамер. Увидев своего бывшего подчиненного, с сожалением прохрипел:

– Вам не удалось сбежать?! Сожалею… Я держался как мог, но они так жестоко бьют, что и мертвый заговорит… Почему вы не застрелились?

– Не пожелал…

– Поверьте, вы сделали большую глупость. Без сомнения, нас всех расстреляют, но пулю, как говорил допрашивавший меня следователь, надо заслужить.

В тот же день люди в черном наведывались и в дом Фишманов. Очень вежливо они поговорили с Кристиной. Так же вежливо поинтересовались у Карла, знал ли он капитана абвера Артура Берга.

– Был знаком, – не стал отпираться он. – Встречался же всего один раз в доме его дяди, барона Пауля фон Зальца. Но после того, как капитан начал оказывать моей сестре нежелательные знаки внимания: присылать цветы, подарки на праздники, я ему написал в резкой форме письмо, и он прекратил свои домогательства.

– Что же, капитана можно понять. У вас очень красивая сестра, – ухмыльнулся человек в черном. Это было все, что его интересовало. Гестаповец даже не спросил о бароне фон Зальце. То ли тот был непричастен к заговору, то ли действовал запрет относительно людей, работающих в фирме «Фишман и К°». Как бы то ни было, но больше Карла Фишмана не потревожили.

В ходе расследования заговора против Гитлера было арестовано свыше семи тысяч человек. Только генерал-полковнику Людвигу Беку было разрешено застрелиться. Остальных участников заговора ждали страшные изощренные пытки, в том числе и капитана Артура Берга, который был повешен в числе более чем двух сотен участников заговора в августе 1944 года. Их тела были сожжены, а пепел развеян по ветру. Так распорядился фюрер.

Капитан Самойлов Олег Валентинович благополучно добрался до Москвы. За работу возглавляемой им группы в Берлине ему было присвоено звание «майор», и он был