Женские письма. Развод

«Прощай.

Взял все?

Тот коврик ты привез.

Ты удивлен — не плачу, не тоскую.

Ошибся ты. Мне жаль почти до слез

Часов и чувств, растраченных впустую».

У зеркала помедлил, как всегда.

И вот галантно подошел прощаться.

Как глубоко, как больно иногда,

Как слепо можно в людях ошибаться!

И вот одна. Все те же дом и сад.

Но так тоскливо опустели стены.

Но я твержу десятый раз подряд,

Что только нож спасает от гангрены.

Вот щелкнул ключ.

Все стихло.

Ты ушел.

Я широко окно свое открою.

Как хорошо, как все же хорошо,

Когда уже отрезано больное!

Лично я перечитывал её книги и всякий раз восхищался величием реализма и честности автора!

Но опять меня унесло в прошлую жизнь. Маргарет Митчелл в вечном романе: «Унесенные ветром» говорила, что «Человек не может двигаться вперёд, если душу его разъедает боль воспоминаний». Вот и я топчусь в обретенной памяти, как в навозе, не в силах решить: кем мне стать в новом мире — вором или собачником. Мне не нравится видимость дружбы с Хрущевым, ибо это знакомство — его благосклонность вовлекает меня в интриги, гораздо более страшные, чем интриги в воровской стае, на зонах и в тюрьмах. Хрущев, которого вскоре снимут, вовлекает меня в хреновый блудняк, а отказываться от его щедрот уже поздно.

Я читал в прошлом (опять таки в прошлом) воспоминания своего ровесника об отце, руководителе крупной и успешной артели, коммунисте, фронтовике. Ему поручили организовать артель в небольшом поселке, где он жил. Он съездил в райцентр, за день решил все оргвопросы и вернулся домой с несколькими листками документов и печатью новорожденной артели. Вот так, без волокиты и проволочек решались при Сталине вопросы создания нового предприятия. Потом начал собирать друзей-знакомых, решать, что и как будут делать. Оказалось, что у одного есть телега с лошадью — он стал «начальником транспортного цеха». Другой раскопал под развалинами сатуратор — устройство для газирования воды — и собственноручно отремонтировал. Третий мог предоставить в распоряжение артели помещение у себя во дворе.

Вот так, с миру по нитке, начинали производство лимонада. Обсудили, договорились о производстве, сбыте, распределении паев — в соответствии с вкладом в общее дело и квалификацией — и приступили к работе. И пошло дело. Через некоторое время леденцы начали делать, потом колбасу, потом консервы научились выпускать — артель росла и развивалась.

А через несколько лет ее председатель и орденом за ударный труд был награжден, и на районной доске почета красовался — оказывается, при Сталине не делалась разница между теми, кто трудился на государственных и частных предприятиях, всякий труд был почетен, и в законодательстве о правах, о трудовом стаже и прочем обязательно была формулировка «…или член артели промысловой кооперации».

Ну вот, не удержался — поделился скучной для читателя информацией (инфой тут еще не говорят, сленг будущего). Ничего, в следующей главе исправлюсь.

Известно, что в 1961 году в Ленинграде был возведён первый и единственный индивидуальный дом-хрущёвка. Он делался из пластика, с цокольным этажом. Площадь «коттеджа» составляла 48 кв. м, его себестоимость была всего 850 рублей. Но эксперимент на единственном доме был завершён: индивидуальный дом шёл вразрез с советским образом жизни, так как воспитывал в людях индивидуальность, а не коллективизм. Но мир, в который меня забросили, развивался немного по другому. Например, кинология тут вообще не возникла, а племенные псы и вообще обученные собаки были истреблены во время войны. Поэтому явивший поутру комендант не ошарашил меня вручением ключей от пластикового дома в Снегири — посёлок городского типа и дачный посёлок в Истринском муниципальном районе Московской области. Расположен на Волоколамском шоссе, к северо-западу от Дедовска, в 25 км от МКАД.

Мы быстро подъехали на просторном ЗИМе с шофером. Дом поражал воображение советского человека середины 20 века[35]. Меня не поражал. Ни о какой старинной мебели при виде этого пластикового уродца и думать не хотелось.

А комендант восторгался.

Дом состоял из двух этажей: первый высотой 2,2 метра был выполнен из стеклоблоков и занимал площадь 6 м² — он исполнял роль защиты вентиляции и инженерных систем; второй этаж из армированного пластика с толщиной стен 14 сантиметров (что соответствовало кладке в 4 кирпича по теплоизоляции) был жилым. Здесь были большие окна из пластика (оргстекла), комната, кухня, совмещённый санузел, кладовка и небольшая терраса. Общая площадь второго этажа составляла 49 м².

— Давайте, поставим тут обычный финский сборно-щитовой домик, — разрушил я обаяние прогрессом бедного коменданта. Место хорошее, тут офис сделаем — в этом пластмассовом домике, огородим пространство, чтоб собакам выгул был, а мне поставьте обычный домик. Только чтоб горячая вода была с отоплением и электричество. Если коммуникаций нет, то можно отопление и батареи для тепла сделать электрическими. А еще потребуется кормокухня для животных, желательно с электрическими котлами для варки.

— Вы не поняли, собачник ваш будем в другом месте организовывать. А тут дачу вам хотели выделить.

— Я предпочел бы жить рядом с работой, да и жилье хочу нормальное. Можно в городе, но тогда машину выделяйте.

— Тогда в Мытищах. И не слишком далеко от центра — электричка ходит, и места полно. Есть старые дома. Большие. С земельными участками.

Забавно играет время со своими марионетками — человеками. Думал ли я когда, что во второй жизни буду жить и работать в Мытищах!

Надеюсь, мне выделят место в районе северной стороны, где к городу примыкает Пироговский лесопарк, а вблизи с востока знаменитый национальный парк «Лосиный Остров».

А тем временем ЗИМ плавно пришвартовался у гостиницы и я поспешил в номер — вывести собаку. Пока она молодая, требуется хотя бы три раза в сутки выгуливать, чтоб не нажила неприятности с мочевым пузырем. Ладно — кобель, тот не постесняется и в номере стену обоссать, а сука будет мучиться, но терпеть. В прежней жизни (тьфу, опять!) мы с собакой отдыхали на Байкале и решили покататься на катере. Так вот, собака захотел писать и сообщила мне об этом характерным поведением и поскуливанием. Отвел её в гальюн, сам пописал для убедительности — бесполезно! Пришлось платить капитану, чтоб пристал к берегу. Где овчарка молнией