— Я бы на всю ночь его вытащил, — сказал Дориан, поймав его взгляд, — но я на службе. Понимаешь?

— Еще пару минут, — прошептал Один, рот которого кровоточил. — Чем я могу навредить?

Дориан подумал о Мэтте Ло и Яне Гудчайлде и засомневался. Он не верил и половине того, что пастор ему наплел, но Тьяс Миллер видел мысль-меч своими глазами, видел, как та проходит сквозь плоть, словно сквозь сталь.

— Пожалуйста, — попросил Один.

Дориан бросил взгляд через плечо туда, где Тьяс стоял снаружи двери на страже. Парень вполне основательно скован, подумал он. Даже пальцы накрепко связаны.

— Ни слова, — повторил он.

Пленник кивнул.

— Ладно, — сказал Дориан. — Полчаса. Не больше.

Следующие тридцать минут Один трудился почти в тишине. Его чары все еще были слабы, но даже если бы они были сильнее, изобразить руны Старого алфавита связанными руками было почти невозможно.

Вместо этого он сосредоточился на заговорах — маленьких словесных заклинаниях, которые не требуют много волшебства. Но все равно было тяжело. Несмотря на воду, в горле пересохло, а рот болел так сильно, что сложно было говорить.

Но он тем не менее попытался. Перевернутая Наудр развязала бы ему руки, но на этот раз она угасла, едва ли выбив хоть искру. Он попробовал снова, через силу выговаривая слова потрескавшимися губами:

Нужда выбора не оставляет.

Голый на морозе замерзает.

Возможно, ему лишь показалось, но ремни на левой руке вроде как немного ослабли. Однако недостаточно. С такой скоростью ему придется бросить дюжину заговоров, чтобы освободить всего один палец. А тогда уже можно будет попробовать заклятие, если хватит времени, если чары выдержат и если охранник…

Пробили часы на церковной башне. Половина первого ночи. Пора.

Между тем меньше чем в миле Мэдди неуклонно приближалась к орлице и ястребу. Она держалась высоко над ними, далеко вне их поля зрения, и почти не сомневалась, что ее не заметили. Она немного отклонилась вправо, не снижая высоты, и окинула долину соколиным взором.

Она видела кутузку — приземистое маленькое здание недалеко от церкви. Снаружи стоял охранник, другой, похоже, приглядывал внутри. «Всего двое. Прекрасно», — подумала Мэдди.

В остальном везде было вполне тихо. Никаких полицейских, никакой необычной суеты. Гостиница «Семь Спящих» закрылась на ночь, в ней светился лишь один огонек — несомненно, миссис Скаттергуд нашла другую несчастную душу себе в уборщицы.

На улице за «Семью Спящими» пара запоздалых кутил брела домой, пошатываясь и беседуя на повышенных тонах. Одного из них Мэдди узнала сразу — это был Одун Бриггс, кровельщик из Мэлбри, но чтобы узнать второго, ей потребовалось несколько секунд.

Вторым был ее отец, кузнец.

Это был шок, но Мэдди полетела дальше. Она не могла себе позволить задержаться. Она лишь надеялась, что, если начнется заварушка, Джеду хватит благоразумия держаться подальше. В конце концов, он ее отец, и она хотела бы, чтобы он да и все жители деревни были в безопасности, когда начнут летать искры.

Она достигла окраин Мэлбри. Меньше чем в ста ярдах впереди ястреб и орлица начали снижаться.

Мэдди стремительно нырнула вниз головой, круто падая со своей большей высоты. Она метнулась к церковной башне, спряталась за ее пузатым шпилем и, махая крыльями, неуклюже опустилась в пустынном дворе.

Снять соколиный плащ оказалось несложно. Пожатие плечами, заговор — и он упал на землю. Мэдди старательно увязала его и засунула за пояс. В отличие от остальных с их обличьями на ней под соколиным плащом сохранилась одежда. Хорошо. Она выиграла немного времени. Мэдди огляделась. Никого. В церкви темно, в доме пастора тоже. Единственный огонек мерцал из-под навеса крыши. Хорошо, снова подумала Мэдди. Она нашла дорожку, сожалея о потере птичьего ночного зрения, и тихо побежала по ней к деревенской площади, пустынной теперь, когда часы на церковной башне пробили половину второго.

Пора.

В небе над Мэлбри время Локи истекало. Он отчаянно размышлял весь полет, но до сих пор не нашел решения своей личной проблемы.

Если он попытается сбежать — орлица поймает его и разорвет на кусочки когтями.

Если останется — столкнется с одним (или двумя) врагами, у каждого из которых нет повода его любить. Он знал, что его власть над Скади продлится лишь до тех пор, пока она не поймет, что он снова солгал ей. Что до Генерала — какого снисхождения он может от него ожидать?

Даже если ему удастся сбежать — возможно, во время схватки или в замешательстве — надолго ли? Если Один спасется, он скоро явится за ним. А если не он, то ваны.

Дело плохо, подумал Локи, начиная снижение. Единственная его надежда — на то, что малышка Мэдди примет его сторону. Шансов маловато. С другой стороны, она могла убить его, но не убила. Он не знал, что это значит, но, быть может…

Орлица за его спиной резко крикнула: «Скорее!» — и Локи послушно нырнул вниз.

«Ночь пылает тайными звездами» — так сказал себе экзаменатор, когда вышел на морозный воздух и увидел сквозь магическое кольцо пальцев светящиеся следы тысяч приходов и уходов, обретающих вокруг него жизнь.

«Так вот что видит Безымянный, — подумал он, глядя в озаренное небо. — Интересно, почему Он не сходит с ума?»

Экзаменатор было несколько ошеломлен грузом своего нового знания. А потом увидел нечто, что заставило его резко задержать дыхание: два светящихся следа, фиолетовый и льдисто-голубой, несущиеся, точно кометы, к Мэлбри. «Новые демоны, — подумал он и еще сильнее прижал Хорошую Книгу к своей тощей груди. — Новые демоны. Надо спешить».

Через несколько минут он подошел к кутузке. С удовольствием экзаменатор отметил, что охранники стоят на страже, хотя один из них тревожно глядит на него, словно боясь порицания.

— Что? — резким голосом спросил он.

Оба охранника покачали головами.

— Тогда вы свободны, — сообщил экзаменатор, потянувшись за ключом. — Сегодня вы мне больше не понадобитесь.

На лице тревожного охранника отразилось облегчение, он небрежно отдал честь и отправился по своим делам. Второй — Скаттергуд, если экзаменатор не забыл его имя, — похоже, хотел задержаться. Его цвета тоже казались немного неправильными, словно он нервничал или имел что-то на уме.

— Уже довольно поздно, — сообщил он достаточно вежливо, но с вопросительной интонацией.