Полагают, что знамение, увиденное Константином в небе накануне боя, побудило его принять христианство, но это вовсе не так. Константин был хитрым политиком, что доказывает история его жизни, и, скорее всего, в действительности он оказался просто первым императором, пришедшим к выводу, что христианской религии принадлежит большое будущее. Он решил, что нет смысла преследовать людей, которые впоследствии будут иметь большую власть. Лучше присоединиться к ним и таким образом тоже оказаться победителем. Так он и сделал, однако не раньше, чем жизнь его подошла к концу, когда он был уверен, что может без малейшего вреда для себя стать христианином (в конце концов, до последних лет правления Константина последователи этой религии оставались в меньшинстве). Константин заботливо продолжал воздавать почести богу-солнцу, которому поклонялся его отец, и не позволил себя окрестить до того момента, пока не оказался на смертном одре. Таким образом, все грехи императора были смыты в то время, когда он был уже не в состоянии совершить новые. Тем не менее, хотя Константин не стал христианином немедленно после окончания битвы на Мильвийском мосту, он начал совершать шаги для того, чтобы сделать свою империю христианской, или хотя бы для того, чтобы завоевать верность христианской части населения.

Лициний на Востоке разбил войска Максимина Дайы, и в 313 г. (1066 г. AUC) оба победителя встретились в Милане. Здесь Константин и Лициний подписали миланский эдикт, гарантировавший всем жителям империи свободу вероисповедания. Таким образом, христиане смогли открыто поклоняться своему Богу, более того, эта религия впервые получила признание государства.

В том же году Диоклетиан умер. Со времени своего отречения он успел увидеть, как его попытка установить автоматический порядок наследования вызвала гражданскую войну и полностью пошли прахом все труды по искоренению христианства, однако, скорее всего, это было ему уже безразлично. Без сомнения, в своем уединенном дворце бывший император провел самые счастливые годы жизни. За несколько лет до описываемых событий Максимиан написал ему и предложил вернуться на престол, и Диоклетиан ответил: «Если бы ты приехал в Салону и увидел, какие овощи я вырастил в моем саду своими собственными руками, ты больше не говорил бы со мной об империи».

Глупец Максимиан пошёл своим путём и погиб насильственной смертью, а Диоклетиан умер в мире и спокойствии, до конца оставшись мудрецом.

Теперь бремя управления Империей лежало на плечах Константина. Первое время он делил его с Лицинием, но с каждым годом между ними возникало все больше и больше разногласий. Соправители остались врагами, и по мере того, как император все большее внимание уделял развитию христианства, Лициний восставал против него, так что в 314-м и 324 гг. они сражались друг против друга, и во второй раз Лициний был убит в схватке, а Константин стал единовластным правителем объединённой империи.

Константин развил и дополнил реформы Диоклетиана. Большая часть изменений, приписываемых первому, на самом деле являлась заслугой последнего. Например, Константин продолжал стремиться к установлению абсолютной монархии, в 325 г. стал носить диадему (узкий белый хлопковый платок, который в знак высшей власти носили цари Персии и эллинских государств, возникших на ее развалинах). Каждый последующий император украшал свою диадему, как и другие символы и атрибуты верховной власти[5]. Вскоре диадема стала пурпурной (цвет Римской империи) и ее стали украшать жемчугом.

Некоторые новшества, введённые Диоклетианом, претерпели изменения при Константине. Он отменил избрание августов и цезарей и вернулся к более естественной системе наследования согласно кровному родству, сделав наследниками своих сыновей.

Константин, как и его предшественник, продолжал брать в армию варваров и даже позволил им селиться на малонаселенных землях, принадлежащих Империи. В целом, если бы государство было сильным и его культура достаточно мощной, чтобы поглотить варварскую и сделать пришельцев настоящими римлянами, эта мера имела бы смысл, но, к сожалению, Империя была недостаточно здоровой и процветающей, чтобы этого добиться.

Правление императора Константина отмечено рядом законодательных реформ, причем на большинство из них повлияли основы христианского учения. Отношение к узникам и рабам сделалось более гуманным, но, с другой стороны, преступления против морали (в особенности против сексуальной морали) наказывались куда строже, чем раньше. Кроме того, он сделал воскресенье официальным выходным днем, однако в то время это был день, посвященный Солнцу, что и день Господень. Показав себя если не христианином, то по крайней мере истинным сторонником этого вероучения, Константин стал проявлять живой интерес к церковным делам. Прежде, если возникали споры между епископами, им не к кому было обратиться и оставалось только сражаться друг с другом, однако и в этом случае выигравшая сторона была не властна принудить оппонентов принять свою точку зрения. Теперь епископы могли обратиться за разрешением проблемы к высшей власти, то есть попросить возможно набожного и верующего и безо всяких сомнений могущественного императора разрешить их спор. В этом случае победившие могли обрушить на своих соперников всю мощь государственной власти.

В ранний период правления Константина церковь раздирали споры вокруг донатистской ереси, названной по имени епископа Карфагена Доната, наиболее известного из защитников этого принципа. Именно в связи со спорами о положениях Доната Константин впервые оказался вовлеченным в теологический диспут. Вопрос заключался в том, может ли вероотступник исполнять обязанности священника. Донатисты имели пуританские взгляды и считали, что все служители церкви должны быть святыми и могут исполнять свои обязанности только до тех пор, пока они чисты пред Господом. Однако во время преследований, затеянных Диоклетианом и Галерием, многие священники, чтобы избежать мученической смерти, отдавали священные книги, которые хранили у себя, и отрекались от христианства. Когда давление уменьшилось, они возвращались в лоно церкви, но вопрос заключался в том: могут ли они продолжать служить Господу? Наиболее снисходительные отцы церкви считали, что священники тоже люди и перед лицом мучительной смерти имеют право отступить, что у них есть много возможностей искупить этот грех. Более того, они говорили, что если церковные святыни теряют свою силу, когда к ним прикасается отступник, то как вообще можно полагаться на них? Как можно быть уверенным, что священник не совершил какого-либо греха? Таким образом, они утверждали, что церковь сама по себе свята и имеет духовную силу, действующую даже в том случае, когда посредником между Богом и людьми является несовершенный человек.

В Карфагене победили донатисты, которые не были столь снисходительны, но их противники обратились за помощью к императору. В 314 г. Константин собрал специальный собор, который вынес решение не в пользу донатистов. В 316 г. император лично выслушал все аргументы за и против и подтвердил это решение. Оно принесло мало пользы; точно так же, как никакие эдикты языческого императора не могли полностью уничтожить христианство, так и эдикты верующего императора не были способны справиться с ересью. Донатисты закрепились в Африке несмотря на то, что против них выходил указ за указом. Постепенно число приверженцев ереси и мощь секты падали, но она просуществовало вплоть до вторжения арабов тремя столетиями спустя, которое вообще уничтожило христиан в Северной Африке, не пощадив ни донатистов, ни сторонников ортодоксальной церкви.