– Но в вашем прошлом этого не было? – Верджил теперь сидел на диване, спустив на пол обе ноги.

– Да, – ответил Уилф.

– Коннер говорит, потому это и не путешествия во времени, – сказал Верджил. – А путешествия во времени невозможны.

– Мы можем установить цифровой контакт с собственным прошлым, – объяснил Уилф, – если там уже есть нужная инфраструктура. При этом возникает новый континуум, в котором принимается сообщение. В нашем, прямо сейчас, этого сообщения не было.

– То есть вы можете связаться с нами, допустим, вчера? – спросил Верджил. – В нашем вчера?

– Нет, – ответил Уилф. – А если бы и могли, это породило бы новый срез, поскольку в вашем прошлом такого не было.

– А почему не можете? – спросила Верити.

– Время в срезе течет с той же скоростью, что у нас. Если я породил срез, оставил его, а потом вернулся, там прошло ровно столько же дней и часов, что у меня.

– Коннер сказал Верджилу, что у них прошлогодние выборы прошли с другим результатом. У вас тоже?

– Да, – ответил Уилф.

– То есть вы в другом срезе?

– Нет, – сказал Уилф, – поскольку это было в нашем прошлом, а все срезы ответвляются от нашего.

– Почему вы так уверены? – спросил Верджил.

– Потому что, – ответил Уилф, – у нас есть возможность порождать срезы, а у вас нет.

– Так что будет, если вы заглянете в собственный прошлый вторник? – полюбопытствовал Верджил.

– Это невозможно.

– Почему? – спросила Верити.

– Контакт возможен только на значительном временно́м удалении. Но при этом не слишком большом, иначе в возникшем срезе не будет инфраструктуры для получения наших данных. Таким образом, есть определенный интервал. Мне сказали, ваш срез – самый древний из созданных.

– То есть вы… – Верджил сузил глаза, – колонизируете альтернативные прошлые.

– Не думаю, что «колонизация» тут удачное сравнение, – сказал Уилф, и его тон подсказал Верити, что он произносит эти слова не первый раз. – Нет возможности извлекать ресурсы. Нет способа перевести финансовый выигрыш.

– А как насчет амазоновского «Механического турка»?[42] – спросил Верджил, и Верити узнала то, что он делает для Стетса.

– Не знаю такого, – ответил Уилф.

– Вроде «Убера», но для информационной работы, – сказал Верджил.

– Для этого у нас есть ИИ. Мы можем зарабатывать деньги, манипулируя вашим рынком, и платить вам, но ИИ у нас фактически бесплатные, так что особого смысла нет.

– Живопись, – сказал Верджил. – Музыка. Литература.

– Да, – ответил Недертон. – Но на практике реального экономического базиса нет.

– Так зачем вы это делаете? – спросила Верити.

– В вашем случае, – сказал Уилф, – мы пытаемся предотвратить ядерную войну в вашем срезе. А для большинства пользователей это просто развлечение.

– Развлечение, – бесстрастно повторил Верджил.

– Пользователей? – спросила Верити.

– Это такое хобби, – сказал Уилф.

– Просто для прикола от нечего делать? – спросил Верджил, глядя на дрона.

– Тлен, – резко включился ее голос. – Надо уходить.

– Почему? – спросила Верити.

– Кто-то разместил твое изображение в чем-то под названием «Инстаграм». Сделанное вчера вечером, когда вы с Верджилом входили в отель. Его узнали как человека, близкого к Стетсу. Тебя не узнали, иначе бы отметили в посте, но довольно скоро узнали другие. Я отправила вам обоим ссылки.

Верджил застонал. Глянул на телефон.

– Ну они дают… Узнали тебя в худи. Это мог быть кто угодно.

Он показал фотографию. Верити была позади него, в лиловом сумраке вестибюля, под капюшоном, видно меньше четверти лица, да и та частично закрыта темными очками.

– Собирайтесь, – приказала Тлен. – Похоже, их людей в вестибюле еще нет.

– Откуда ты знаешь? – спросил Верджил.

– Мы воспользовались «Шпикром» через прокси-сервер, – ответила Тлен. – Сейчас в вестибюле стоит наш человек.

Верити уже шла в ванную за сумкой «Мудзи».

– Что происходит? – спросила Рейни почти в самое ухо.

Недертон вздрогнул. Его, вернее – дрона, только что выкатили из гостиничного номера в Сан-Франциско.

Он отключил звук.

– Покидаем отель. Спешно.

– Почему?

– Кто-то раскрыл местопребывание Верити на общедоступном ресурсе. Тлен боится, что «Курсия» ее найдет.

Они проходили мимо ниши с зеркалом, акриловым креслом, асимметричным торшером. Верджил катил дрона в дорожном корсете на колесиках. Формат сплюснутого круга позволял Недертону определить, что происходит, но быстрое движение дрона сбивало с толку.

– Извини, – сказал он. – Мне надо сосредоточиться.

– Давай. – Рейни стиснула его плечо – очень странное ощущение, когда ты в дроне.

Недертон включил звук.

– Значит, рвем когти, – сказал Коннер, очевидно вернувшийся из розария. Коннер в дроне был громче всех, заметнее.

– Кто-то выложил Верджила в «Инстаграм», – объяснила Верити, – кто-то другой отметил меня.

Она несла черный ящик с контроллером, большой (его приходилось держать двумя руками), но, похоже, не тяжелый.

Открылась дверь лифта. Верджил вкатил дрона в сумятицу багровых отражений.

– Кого ждать внизу? – спросил он.

– Мы не знаем, – ответила Тлен. – Надеюсь, вы успеете выйти прежде, чем кто-нибудь появится.

– Если нет, проявлять активность? – спросил Коннер.

– В идеале, – ответила Тлен, – мы выходим из вестибюля с минимумом драмы и тут же грузимся в свой транспорт, привлекая как можно меньше внимания. В непредвиденных обстоятельствах, мистер Пенске, прошу не забывать, что нам не нужны заголовки о роботе-убийце. Тут это чрезмерная экзотика.

– Усек, – ответил Коннер.

Лифт остановился, дверь открылась. Верджил выкатил их обоих наружу. Недертон видел, как позади них Верити быстро надела большие темные очки и тоже вышла.

Первым, что увидела Верити через плечо Верджила, была девушка с «Кенди краш сагой» из «3,7» на фоне лиловой портьеры от потолка до пола. Девушка что-то быстро печатала на телефоне.