— Черт, — выругался Харри по-норвежски.

Бельгиец улыбнулся.

— Май-май называли это приспособление «солнцем крови». У любимого дитяти много имен. — Он положил яблоко на стол, вставил ручку в кольцо на шнуре, сильно потянул, и после нового щелчка исчезли и иголки, и шипы, а королевское яблоко вновь стало округлым и гладким.

— Здорово, — сказал Харри. — И сколько?

— Шесть тысяч долларов, — сказал ван Боорст. — Обычно я каждый раз чуть набавляю цену, но вам отдам за столько же, что и прошлому покупателю.

— Почему это? — поинтересовался Харри и погладил указательным пальцем гладкий металл.

— Потому что вы приехали издалека, — сказал ван Боорст и выдохнул сигаретный дым. — И еще мне нравится ваш акцент.

— М-м-м. И кому же вы его продали за шесть тысяч?

Ван Боорст рассмеялся:

— Точно так же, как никто не узнает, что вы были здесь, я не расскажу вам о других моих клиентах. Разве это вас не успокаивает, господин?.. Смотрите, я уже забыл ваше имя.

Харри кивнул.

— Шестьсот, — сказал он.

— Простите?

— Шесть сотен долларов.

Ван Боорст снова издал короткий смешок.

— Смешно. Сумму, которую вы назвали, платят за экскурсию с гидом на водохранилище, чтобы три часа наблюдать за горными гориллами. Может, вы это предпочтете, господин Холе?

— Королевское яблоко можете оставить себе, — сказал Харри и вытащил из заднего кармана тощую пачку двадцатидолларовых купюр. — Я предлагаю вам шесть сотен за сведения о тех, кто покупал у вас яблоки.

Он положил пачку купюр на стол перед ван Боорстом. Сверху лежало его удостоверение.

— Полиция Норвегии, — сказал Харри. — Минимум две женщины в Норвегии были убиты с помощью этого изделия, а вы — его единственный поставщик.

Ван Боорст склонился над пачкой и принялся изучать удостоверение, не прикасаясь ни к тому ни к другому.

— Если так, то я действительно сожалею, — сказал он хрипло, словно его горло было забито крупным гравием. — Поверьте. Но моя личная безопасность стоит больше шести сотен долларов. И если я начну трепаться о моих покупателях, то ожидаемая продолжительность моей жизни…

— Лучше бы вам озаботиться ожидаемой продолжительностью вашей жизни в конголезской тюрьме, — сказал Харри.

Ван Боорст снова засмеялся:

— Nice try, Hole.[83]Но совершенно случайно я знаком с шефом полиции в Гоме, а кроме того… — он развел руками, — а что я такого сделал?

— Меня не волнует, что вы сделали, — заметил Харри и вынул из нагрудного кармана фотографию. — Между прочим, норвежское государство оказывает Конго весьма ощутимую денежную помощь. Если норвежские власти позвонят в Киншасу и скажут, что вы продали орудие, при помощи которого было совершенно двойное убийство на территории Норвегии, а теперь отказываетесь сотрудничать со следствием, что, по вашему мнению, может произойти?

Ван Боорст больше не улыбался.

— Да нет, я вас умоляю, вас не осудят безвинно, — сказал Харри. — Речь идет только о предварительном заключении, не надо его путать с наказанием. Например, ради защиты самого подследственного на время расследования и ради защиты доказательств по делу. Но все-таки это тюрьма. А расследование может занять много времени. Вы когда-нибудь видели конголезскую тюрьму изнутри, ван Боорст? Наверняка нет — немногие белые ее видели.

Ван Боорст поплотнее запахнул халат. Посмотрел на Харри, грызя мундштук.

— О'кей, — сказал он. — Тысяча долларов.

— Пятьсот, — сказал Харри.

— Пятьсот? Но вы…

— Четыреста, — произнес Харри.

— Done![84]— Ван Боорст воздел руки к небу. — Что вы хотите знать?

— Все, — ответил Харри, прислонился к стене и достал пачку сигарет.

Когда полчаса спустя Харри вышел из дома ван Боорста и залез в «лендровер» Джо, уже стемнело.

— В гостиницу, — распорядился Харри.

Оказалось, что гостиница стоит у самого озера. Джо предупредил Харри, чтобы тот не купался. И не из-за паразита — гвинейского червя, личинку которого невозможно заметить, пока в один прекрасный день он не обнаружится у тебя под кожей, а потому что со дна здесь поднимаются огромные пузыри метана, способные утопить человека.

Харри уселся на балконе и стал смотреть на два длинноногих создания, походкой стаккато расхаживающих по освещенному газону. Они были похожи на фламинго в оперении павлина. На щедро залитом светом теннисном корте два черных подростка играли двумя мячиками, до того обтрепанными, что напоминали свернутые носки, прыгающие взад и вперед над наполовину оборванной сеткой. Время от времени над крышей гостиницы с ревом проносились все новые и новые самолеты.

Харри слышал звон бутылок в баре. От места, где он сидел, туда было ровно шестьдесят восемь шагов. Он посчитал, когда приехал. Выудив телефон, набрал номер Кайи.

Судя по голосу, она обрадовалась, когда услышала его. Это как минимум.

— Сижу в Устаусете, не могу выехать, — сказала она. — Тут все снегом завалило. Но меня хотя бы пригласили на ужин. Да и гостевая книга оказалась интересной.

— Да ну?

— Записей за тот день, который нам нужен, там не оказалось.

— Ничего себе. А ты проверила…

— Да, я проверила, нет ли отпечатков пальцев или отпечатков от ручки на следующей странице. — Она фыркнула, и Харри был готов поклясться, что она уже выпила пару бокалов вина.

— М-м-м… Я думал скорее о…

— Да, я проверила, кто записался днем раньше и днем позже. Но в таких спартанских условиях, как в Ховассхютте, никто дольше чем на ночь останавливаться не станет. Если только непогода не задержит. А седьмого ноября погода была прекрасная. Но местный ленсман пообещал мне проверить записи в гостевых книгах хижин по соседству, кто там ночевал в районе седьмого ноября и не было ли туристов, чей маршрут пролегал через Ховассхютту.

— Хорошо. Похоже, горячо.

— Может быть. Как у тебя?

— Боюсь, что холоднее. Я нашел ван Боорста, но никто из четырнадцати его покупателей не был скандинавом. Он вполне в этом уверен. Дал мне шесть имен с адресами, все они — известные коллекционеры. Плюс пара имен, которые он едва помнит, кое-какие описания, что-то про их национальность, и все. Есть еще два яблока, но ван Боорст слышал, что они по-прежнему у коллекционера в Каракасе. А ты проверила про Аделе и визу?

— Звонила в консульство Руанды в Швеции. Признаться, опасалась бардака, но у них все в порядке.