Трэйт молча перевел взгляд с одного на другого, как будто не узнавая своих преданных соратников.

– Да вы что? – возмутился он. – Сейчас вы оба нужны мне здесь как никогда! На карте судьба Республики, всего нашего дела, до вторжения Бориноса от силы месяц, а вы хотите бросить армию из-за личных обстоятельств?!

– Простите, мастер Трэйт, но эти личные обстоятельства имеют конкретное человеческое имя – Лисия! В отличие от слова «Свобода», это не просто набор звуков, а конкретный, живой человек. И он страдает каждый час, пока я живу здесь и думаю о глобальных проблемах рабов Эшвена! В конце концов, это моя женщина и, если уж на то пошло, именно с нее все и началось.

Гор с этими словами неопределенно обвел рукой воздух, поясняя, что под «всем» он подразумевает снятие ошейников, их бунт в Боссоне, войну за Эшвен и сделку с викарием. «Все» – это все. Из-за нее!

Трэйт молча посмотрел на него – глаза в глаза. Очи полководца и диктатора были сумрачны и серьезны, но обиды на бросившего его в решающий момент товарища или начальственного недовольства в них не наблюдалось. Только грусть очень уставшего человека.

– Я понял, – сказал он, наконец, – и знаешь, Гор, ты прав. «Свобода» и «Республика» – это только слова, набор пустых звуков, которыми Сабин сотрясал аудитории. Мы сражаемся за конкретных живых людей. И если не драться за них, то вообще за что драться?..

И он отвернулся, вернувшись к бумагам на столе.

– Валяйте, – сказал он, не глядя, – дуйте на юг. Но не позднее двух недель я жду вас обратно. И пусть ваши сердца будут с женщинами, которые дарят вам любовь, но руки, сжимающие мечи, пусть будут моими!

Власть – как много в этом звуке!

Сабин, униженный поведением Трэйта и оскорбленный непризнанием армии, теперь редко сидел в своем кабинете, выделенном ему в чудесном особняке аж одного из принцев королевской крови. Еще реже он заходил в ратушу, где вел дела бывший королевский префект. Дел в республиканском Бургосе, конечно, было невпроворот, однако Каро, опытный администратор и бизнесмен, без труда распихал их по многочисленным заместителям и вице-префектам.

В понедельник он приезжал на контроль. В среду – на подписание отчетов Трэйту. Подчиненные боялись его, опасаясь гнева бывшего лидера Великого Совета, а вышестоящие, коих было собственно всего два – диктатор Трэйт и председатель Правительства Рихмендер, старались не трогать – кое-что тронь, как известно, руку не отмоешь – и влиять на городские дела старались либо непосредственно, либо через заместителей Сабина. В результате бывший лавзейский вилик работал совершенно бесконтрольно, получив вместо реальной власти почетную синекуру без особой ответственности и привилегий.

Сабин грустил. Каждое утро он прогуливался по красивым набережным Бургоса, поглубже надвинув широкополую шляпу, чтоб меньше узнавали, и постукивая тростью по мощеной мостовой. Ближе к обеду он возвращался домой, но вот сегодня все вышло не так…

– Господин советник? – вкрадчивый мужской голос обратился к нему со спины.

Сабин обернулся:

– О чем вы, сударь, я давно уже не…

Внезапно он узнал – перед ним стоял сам лорд Брегорт! В одеянии из старого лакейского камзола, с наклеенными усами и бородой. Да, узнать было трудно, но плох тот вилик, который не узнает господина даже после пластической операции.

– Мой лорд! – автоматически сорвалось с его губ. – Что вы здесь…

– Тише! Я хочу всего лишь поговорить.

Знаменитый литератор, подхватив экс-советника под локоток, увлек его в переулок.

– О Боже, – вздохнул лорд Брегорт, – наконец-то я встретил вас, сударь. Я так боялся, пока ждал вас на набережной. Удивительно, но мимо меня за час прошло уже четыре лавзейца! Я думал, меня узнают и схватят. Но – пронесло.

Сабин пожал плечами. Хорошо, что «пронесло» в переносном смысле, а не в прямом, подумал он. А может, действительно «сдать» старого хозяина новой власти, крикнуть сейчас гадгедларов? Ведь шпионит господин писатель, явно шпионит, ведь не просто так усищи нацепил. Хотя… Сабин, конечно, не очень уважал лорда Брегорта как личность, но в общем, относился к нему хорошо. При всех обычных для шательена «закидонах», Брегорт был нормальным мужиком и совсем не злым хозяином – в целом справедливым и разумным. И если бы не эта писательская блажь… Впрочем, может быть, в ней-то все и дело?

– Сударь, – сказал бывший раб бывшему господину, обращаясь на равных и немного превозмогая себя, ибо привычку унижаться перед этим лицом, впитанную с детства, сломать было не просто, – вам не о чем беспокоиться. Лавзейцы всегда любили вас и, поверьте, не оставят сейчас, когда рабство отменено. Не могу сказать, что я предан вам, как и раньше, но на дружбу и помощь вы, сударь, можете рассчитывать.

Брегорт кивнул.

– Чудесно, – еле слышно пробормотал он. – Его величество рассчитывал именно на это.

– Его величество? – Щеки Сабина вспыхнули пунцовым. – Так вы, сударь, шпион…

– Нет-нет, – Брегорт воздел руку в предостерегающем жесте, – я лишь прибыл, чтобы спросить…

Спустя час они сидели в темном кабинете экс-вилика, освещенном тусклым мерцанием единственной свечи. Город давно жил без света, храмы Хепри по-прежнему отказывались поставлять электричество в освобожденные Равными провинции и марки, и Эшвен опустился в совершенно варварские времена: в домах зажгли свечи, заработали камины, задымили печные трубы.

В кабинете царил полумрак – тяжелые шторы на окнах были плотно задернуты, надежно отгораживая говоривших от ярких лучей Медиас Кордис.

– Герцогский титул, – повторил Брегорт свое предложение, – наследственное шато, в том числе и моя Лавзея. Бессмертие, власть. Все это предлагает вам мой король. Пока – только устно. У меня была идея взять на встречу с собой письмо с его подписью и печатью Лейб-Канцелярии, но этот документ, увы, полностью скомпрометировал бы вас в случае моего ареста, а потому… Но, клянусь честью, сей документ существует, он подписан королем и, если это необходимо, я могу предоставить его вам при следующей встрече, как гарантию вашего будущего благополучия.

– Не стоит, – задумчиво пробормотал Сабин, – я, разумеется, верю Бориносу. Но более того, я верю вам, сударь. Действительно, Его величество все верно рассчитал. Если бы вместо вас прибыл с таким предложением любой другой посланник, пусть даже наследный принц, я бы тут же вздернул его, не отходя от набережной и пары метров. А так… Но это же измена!

– Нет! – всплеснул руками литератор. – Это шанс, сударь! Возможность добиться всего – бессмертия, богатства. Неужели вы думаете, что ваш бунт, ваша, безусловно, великолепная и могучая попытка, способна окончиться победой? Да никогда! Менее чем через год на «свободных» землях начнется голод. Сначала закончится хлеб, а затем – картечь, пули, ядра. Чем станете воевать? Мечами консидориев?