– Думаю, нужно быть готовыми к чему-то ужасному, – решила она.

К тому времени, как в комнату в сопровождении мистера Форкла вошла знакомая женщина, Софи успела вытащить три болтающиеся реснички. В этот раз карнавальная маска Микстуры была красной с золотистой оправой, отбрасывающей блеск на темную кожу.

– Вы снова маскируетесь? – полюбопытствовала Софи.

– Не хотела вас отвлекать. – Микстура накрутила одну из тонких косичек на палец, отчего вплетенные в волосы красные бусины замерцали. – Рада, что вы пришли. Физически Вайли восстанавливается, но Тирган боится, что состояние его разума ухудшится. Никаких доказательств этому я не вижу, но хочу, чтобы вы внимательно все проверили. И когда войдете, постарайтесь не забывать, что исцеление начинается на клеточном уровне. Пока что изменения вижу только я – и лишь с помощью особого света и особых линз. Но он восстанавливается быстрее, чем я надеялась, во многом благодаря Лин. Она держит его в коконе из холодной воды, вытягивая остатки тепла, пока я готовлю мазь от ожогов.

– Нужна помощь? – спросил Декс. – Или какие-нибудь ингредиенты?

– Мне кое-чего не хватает, – признала Микстура, – но таких ингредиентов в магазине твоего отца не найдется.

– А вы проверьте, – предложил Декс.

Она вскинула бровь.

– Ладно, как насчет яда якула?

– Чистого или мутного? В папиной «экстремальной коллекции» есть и то и то.

– Интересно, – протянула Микстура. – Классная прическа, кстати.

Щеки Декса покраснели под стать ее маске.

– Якулы – это ведь такие летающие змеи-кровопийцы, да? – спросила Софи, вспоминая первую встречу с Грейди, когда он вытаскивал змея из перьев Верди.

– Да, – кивнула Микстура. – Их яд – сильный антикоагулянт, а если смешать его с парой капель пота феникса, то он становится сильным регенератором тканей.

– Пот у нас тоже есть, – сказал Декс. – И слезы Бенну. Гной пуки вам тоже понадобится, да? Если что, у нас есть и твердый, и жидкий.

– Так, вот теперь ты меня по-настоящему впечатлил, – восхитилась Микстура.

– Зато меня сейчас вырвет, – сообщил им Фитц.

Микстура пожала плечами.

– Либо так, либо моча йети – и поверь, мочу йети смыть куда труднее.

К сожалению, Софи знала это из личного опыта.

– Хорошо, – сказала Дексу Микстура. – Я дам тебе список, и мы посмотрим, что можно найти в «Хлебни да рыгни». Возьми с собой Форкла – так ты сможешь вернуться сюда, а мне не придется наблюдать, как он заламывает руки. А то он все пальцы себе вывихнет, а мне и одного пациента хватает.

Софи чуть не забыла, что мистер Форкл стоял рядом. Он не произнес ни слова, а кожа его блестела от пота.

– Если думаешь, что он плохо выглядит, – произнесла Микстура, – то это ты еще Тиргана не видела. Его не оторвать от руки Вайли. Даже когда Лин окутывает его водой, он все равно остается и мокнет. Ничего печальнее в жизни не видела. И ничего милее тоже. Готовы, ребята?

Софи боялась, что голос не послушается, поэтому кивнула, позволила Фитцу взять себя за руку и последовала за Микстурой в свою старую спальню.

– Не забывайте, он сейчас находится под действием сильного обезболивающего и снотворного, – предупредила Микстура. – Если не поймете его мысли, не надо думать, что это навсегда. Виноваты лекарства.

Фитц крепче сжал ладонь Софи, когда Микстура открыла дверь, и они прошли в комнату. Вдохнув успокаивающий запах колокольчиков грез Каллы, Софи огляделась, стараясь не смотреть на лежащего в постели эльфа.

Тирган стоял к ним спиной – хотя часть его все еще была покрыта камнем, будто он стоял у кровати Вайли так долго, что порошок индурита постепенно переставал действовать. Левое плечо оставалось каменным, обычно смуглая кожа шеи была бело-серой, и даже в светлых волосах запутался пыльный щебень.

К другой стороне кровати прислонялась Лин, прикрыв глаза и шепча что-то себе под нос. Она держала руки над постелью, так что Софи заставила себя опустить взгляд и…

…поперхнулась.

Фитц тоже задохнулся, и они прижались друг к другу.

Софи думала, что готова – думала, что вода, которой окружила его Лин, смягчит увечья. Но рубцы и волдыри, покрывавшие руки и ноги Вайли, невозможно было игнорировать – настолько огромными, алыми и жестокими они были.

И их форма напоминала ладонь.

«Мне так жаль, что они так с тобой поступили, – передала Софи, прижимая кулак к груди, чтобы справиться с эмоциями. – Хотела бы я знать, как их остановить. Хотела бы я знать, что им нужно».

«Пойдем и узнаем», – передал Фитц, и кольца притянулись друг к другу, едва между ними потекла ментальная энергия.

Они подошли к постели, и Софи коснулась каменного плеча Тиргана.

– Передохните. Мы пришли помочь.

Тирган будто ее не услышал.

– Отпустите, – шепнула она. – Дайте мне попробовать.

Прошло восемь бесконечных секунд. Затем Тирган моргнул и повернулся.

– Он со мной не говорит, – прошептал он. – В его мыслях только холодная темнота.

– Может, подождать? – засомневалась Софи. – Не хочу заставлять Вайли, если он не готов.

– Я… – Тирган обернулся к постели и коснулся пальцами свободной руки висков Вайли.

– Все в порядке? – спросил Фитц.

– Не знаю, – на лице Тиргана читалась странная смесь облегчения, разочарования и страха. Повернувшись к Софи, он сказал: – Он хочет с тобой поговорить.

«Уже иду», – передала Софи Вайли, касаясь двумя пальцами его правого виска. Фитц коснулся левого, и вода Лин обрызгала их руки, когда они проникли в мысли Вайли.

Чернота казалась практически твердой – как будто она стала стеной. Но когда Софи передала: «Это я», барьер растекся, позволяя им погрузиться глубоко во мрак.

Чем дольше они падали, тем холоднее становились мысли Вайли, расплываясь ледяными пятнами, пока они не приземлились в теплоту, висящую среди пустоты. Из теней выбрался силуэт, отращивая руки, ноги и тело и постепенно превращаясь в мальчика.

– Привет, – он робко помахал рукой.

Дрожащими пальцами он возился с брошью, которая скрепляла голубую накидку – солнце из драгоценных камней с желтыми, рыжими и красными лучами. Его лицо было круглее, чем у Вайли, темные волосы – длиннее, и уложены они были в аккуратное афро. Но по лицу было понятно, кто он.

– Сколько тебе лет? – передала Софи.

Вайли почесал подбородок.

– Шесть.

– Почему он общается с нами в виде себя шестилетнего? – удивился Фитц.

– Наверное, это защитный механизм. Его отец сошел с ума, когда ему было где-то семь или восемь, значит, он вернулся в более спокойное и безопасное время.