С помощью Сары она кое-как отдирала от худого тела грязные вонючие лохмотья. Пленника, похоже, содержали в яме с навозной жижей. К груди и спине Монсальви лоскуты ткани прилипли будто намертво, и когда старая Маго дернула посильней, из-под них показалась кровь.

– Он ранен! – вскрикнула Катрин, схватившись за сердце, которое болезненно сжалось.

Дрожащей рукой она отвела со лба Арно слишком длинные пряди волос.

– Так мы ничего не сделаем, – пробормотала Маго, – Сара, беги на кухню и скажи, чтобы принесли сюда лохань… самую большую, какая найдется. И несколько ведер горячей воды. Его надо вымыть.

Сара исчезла, но тут же в дверях показался Сентрайль в сопровождении Жака Кера. Нахмурив брови, он подошел к кровати и встал за спиной Катрин, которая с бесконечными предосторожностями снимала прилипшие к коже лоскуты. Она бросила быстрый взгляд на капитана.

– Где же вы нашли его в таком состоянии, мессир? В подземелье?

– Почти! Его бросили в яму, куда просачиваются воды Луары. Под ногами жижа из грязи по колено. Его держали там скованного по рукам и ногам в полной темноте. Еду… если, конечно, это можно назвать едой, сбрасывали через дыру сверху. Нам пришлось взломать крышу. Сторожил его отвратительный тюремщик, сущий зверь, черный горбун, сильный, как турок. Только троим крепким солдатам удалось его скрутить.

– Что вы с ним сделали?

– Что делают с крысой? Давят ногой. Я перерезал ему глотку и, когда мы вытащили Монсальви, сбросил в яму. Признаюсь вам, сначала я подумал, что Арно уже мертв. Он лежал совершенно неподвижно. Но потом я увидел, как у него дрогнули губы. В ту минуту я отдал бы все, чтобы иметь под рукой хоть какого-нибудь лекаря. Один из моих солдат кое-чему подучился у монахов. Он дал ему выпить теплого молока. Однако мы не могли долго задерживаться в этом месте. Приходилось спешить. Мы завернули его в плащ, и всю дорогу до Буржа я вез его, держа на руках, как ребенка. Потом испольщик мэтра Жака дал мне эту одежду, эту повозку и этот хворост. Бог свидетель, Катрин, всю дорогу я молился, чтобы не привезти вам покойника. Ла Тремуйлю и его приспешникам придется дорого заплатить за это.

– Пока для него все обошлось одним зарезанным тюремщиком, – сказала Катрин жестко.

– …плюс двадцать убитых солдат и сожженный замок! – спокойно парировал Сентрайль. – За кого вы меня принимаете? Выше головы не прыгнешь… Однако, как я ни торопился, а замок все-таки подпалил.

– Простите меня! – сказала Катрин, опуская глаза.

Двое слуг с трудом втащили в комнату огромную лохань, застеленную чистой простыней, и стали наливать в нее воду. Тем временем мэтр Жак безмолвно смотрел на спасенного, иногда переводя взор на тонкий профиль Катрин, освещенный пламенем свечи, на ее длинные ресницы, оттенявшие прелестные глаза. Старая Маго, стоявшая с другой стороны кровати, поймала его взгляд и пожала плечами.

– Ему нужен врач, – промолвила она, и в тоне ее прозвучал упрек, – его надо найти как можно скорее.

Жак Кер вздрогнул, как человек, которого внезапно разбудили, грубо тряхнув за плечи. Он медленно направился к двери.

– Я сам схожу за ним, – ответил он, подавив вздох.

С тех пор как меховщик вошел в эту комнату, Катрин не взглянула на него ни разу и, казалось, не замечала его присутствия. Все ее помыслы были устремлены к полумертвому страдальцу, к человеку, от которого осталась только тень прежнего Арно де Монсальви…

С величайшей осторожностью Сентрайль, Сара и Катрин подняли Арно и опустили его в деревянную ванну, куда Маго уже выплеснула флакон ароматического масла и всыпала несколько щепоток растертого корня антеи. Изможденное тело с посеревшей кожей и ссохшимися мускулами погрузилось в воду, от которой шел пар. Арно открыл глаза. Радужная оболочка их покраснела и покрылась какими-то странными пятнами. Он пошевелил губами, промычав что-то нечленораздельное. Сентрайль позеленел.

– Клянусь кровью Христовой! – прорычал он, схватив друга за голову обеими руками и заставив открыть рот. Затем он разжал руки со вздохом облегчения.

– Господи! Как я испугался, – пробормотал он. – Я подумал, что они отрезали ему язык.

Катрин вскрикнула от ужаса, но на Сентрайля даже не взглянула. Она медленно провела рукой перед широко раскрытыми глазами Арно и только затем подняла на капитана взор, в котором сквозило отчаяние.

– Похоже… похоже, что он ослеп! Зрачки не расширяются, даже когда я подношу руку совсем близко.

– Я знаю, – мрачно отозвался капитан, – мне и самому так показалось в пути. Нет, нет, – поторопился он добавить, видя, что слезы брызнули из фиалковых глаз, – не надо так расстраиваться, дорогая Катрин! Он без сознания, возможно, поэтому ни на что не реагирует. Пусть его осмотрит врач.

Больного держали в ванне долго. Вода стала грязная, в ней плавали обрывки ткани, дохлые черви и вши, поверхность ее покрылась липкими жирными пятнами. Зато кожа Арно приобрела наконец более или менее нормальный цвет. На спине и груди его показались вздувшиеся длинные рубцы, из которых вновь начала сочиться кровь.

– Что с ним сделали? – спросила старая Маго, кинув негодующий взгляд на Сентрайля.

Тот отвернулся, тщетно пытаясь унять дрожь в руках.

– Били плетью! И не один раз… – ответил он хриплым голосом. – Красотка Ла Тремуйль умеет мстить тем, кто ею пренебрегает. С животными так не обращаются, как обошлись с ним… сами видите, что он получил в награду за верность своей любви!

Катрин скрипнула зубами, гневным движением отбросила назад прядь волос, упавшую ей на лоб, и взглянула на Сентрайля глазами, в которых сверкала ярость.

– Она мне за это заплатит! – глухо сказала молодая женщина. – Заплатит раньше или позже за его страдания и за мои муки! Заплатит кровью и слезами!

Стоя на коленях в луже воды возле лохани, она дрожала как лист, судорожно вцепившись в края простыни, которую постелили, чтобы израненная кожа Арно не соприкасалась с деревянной поверхностью. Сентрайль бережно поднял ее и прижал к груди, словно желая согреть и успокоить, передавая ей собственные силы и мужество.

– Пусть Монсальви придет в себя, – убежденно произнес он, – а там он сумеет рассчитаться со всеми, кто этого заслуживает. Вы знаете, как он умеет это делать. Есть женщины, с которыми мужчина может не церемониться!

Уткнувшись в рваную рубаху капитана, Катрин тихо всхлипывала, а затем отозвалась тоненьким, почти детским голоском, прерывающимся, словно от обиды:

– Вы же видите, от него осталась только тень прежнего Арно…

– Не говорите глупостей! Вы в это сами не верите, а я… Я столько раз видел Арно у порога смерти, как, впрочем, и всех моих друзей, что не поверю в его смерть, пока тело его не остынет в моих руках. Да и тогда еще погожу!

Обсушив и согрев Арно, его осторожно перенесли в постель как раз в ту минуту, когда Жак Кер, вернувшись, объявил, что сейчас придет доктор. Готье и двое слуг унесли лохань, полную грязной воды. Молодого человека уложили на белые простыни, и теперь его трагическая худоба и изможденность еще больше бросались в глаза. В ванне Сентрайль собственноручно побрил своего друга, чье прекрасное лицо напоминало теперь череп, обтянутый кожей, на которой синели крохотные шрамы от ударов шпагой, полученных в многочисленных боях.