улице?». Отношения Мэрилин и Юэлла браком не закончились. В конце концов он сел в поезд и уехал к жене и детям, ожидающим его на отдыхе.

Мэрилин носила такую же одежду, как девушки из Варгаса — платья, которые возбуждали зрителя и ему хотелось срывать их с девушек. Но счастья ей это не принесло, в отличие от девушек из Варгаса. Она воплотила в жизнь свой образ, представ перед Джоном и Бобом Кеннеди в 1962 году на дне рождения президента в Мэдисон-Сквер-Гардене в обтягивающем платье телесного цвета, расшитом искусственными бриллиантами. В нем она выглядела смешно и вызывающе. Смешно, потому что женщина рубенсовского типа не должна выглядеть, как сосиска, обтянутая оболочкой, даже ради президента Соединенных Штатов. Вызывающе, потому что скоро умерла. Как у всех красивых женщин, ее сексуальность подчеркивалась простотой — обычным летним платьем без рукавов или тем, что обычно носят дома. На мой взгляд, Элизабет Тейлор нигде не была так обворожительна, как в фильме «Гигант» (1956), где была одета в джинсы и простую рубашку.

Рожденные в пятидесятые так и остались их приверженцами. Остановите меня, пока я не начал восхвалять Дорис Дэй. А впрочем … почему бы и нет?

Было что-то невыразимо сексуальное в этом целомудренном «персике», и я думаю, что дело — в ее одежде. У нее и у Мэрилин были более-менее похожие фигуры, был одинаковый цвет волос. Но Дорис не слонялась по вентиляционным решеткам метро. Она одевалась как мама. Мэрилин же одевалась как мамина сестра, с которой вас бы никогда не отпустили провести уик-энд в Нью-Йорке.

Самой романтичной кинокартиной того десятилетия, когда главную роль играла одежда, была «Сабрина» (1954). По сюжету фильма Одри Хепберн, дочь шофера, влюбляется сразу в обоих сыновей хозяина. Вначале в Уильяма Холдена, потом в Хамфри Богарта. Она предстает перед нами хорошенькой печальной молодой девушкой с «конским хвостиком», одетой в черный джемпер с длинными рукавами. Ее посылают в Париж обучаться кулинарному делу, и там ее берет под свое покровительство семидесятичетырехлетний французский барон. В Америку она вернулась женщиной со стрижкой девчонки сорванца и, судя по тому, что произошло потом, с десятью кофрами, заполненными вещами от Живанши.

Далее мы видим ее, одетую в двубортный костюм, с украшением на шее, в тюрбане, — да-да, в тюрбане! — с большими серьгами в ушах и с французским пуделем в бриллиантовом ошейнике, на платформе вокзала на Лонг-Айленде, когда она собирается покончить с собой. Не успели мы перевести дух, как она уже плавно передвигается в лунном свете по теннисному корту в бальном платье с прямой, украшенной вышивкой юбкой. Затем она катается в лодке с Богги, и на эту прогулку она надела самые короткие из коротких шорты и хлопчатобумажную в полоску рубашку с приподнятым воротником. Сердце мое, успокойся! Теперь перемещаемся в манхэттенский небоскреб, где живет Богги. На это свидание в Персидской комнате она явилась в черном, закрытом спереди вечернем платье без рукавов и с открытой спиной. На голове у нее шляпка, наподобие той, что у балерины из балета «Лебединое озеро», на руках длинные, до локтя, перчатки. Наряды от Живанши превратили худого сорванца в самую прекрасную даму в мире. В сравнении с этим костюмы для картины «Моя прекрасная леди», использованные гораздо позже Сесил Битон, были слишком многочисленны. Живанши, чьи костюмы принесли костюмерше Эдит Нэд «Оскара», продолжал радовать всех своими новыми итальянскими изделиями. О своих нарядах в фильме «Сабрина» Одри Хепберн сказала: "Моя самая заветная мечта… чтобы Билли [123] разрешил мне оставить у себя костюмы. В то время я не могла себе позволить покупать одежду от Живанши, хотя одно пальто из «Римских каникул» я приобрела". Живанши стал настолько неотъемлемой частью образа Одри Хепберн, что во время съемок фильма «Как украсть миллион», двенадцать лет спустя после появления «Сабрины», где она снималась с Питером О'Тулом, в сценарий были добавлены следующие шутливые строки:

X.: Для чего я должна одеваться как прачка?

ОТ.: Ну, хотя бы для того, чтобы предоставить Живанши один вечер отдыха.

Но давайте вернемся в первую половину столетия …

Я всегда был поклонником «Нового взгляда» от Диора 1947 года, с его костюмами с поясом, с воротниками спортивного типа, плиссированными и удлиненными юбками. Какую же радость испытали женщины, которым приходилось в годы войны самим шить себе одежду! Кроме того, появились качественные материалы и время, чтобы из них что-нибудь сшить. Легкомыслие не приветствуется, когда на побережье Нормандии убивают солдат.

Появление «Нового взгляда» совпало с началом холодной войны. И хотя нет прямой связи между любителями носить плиссированные юбки и развивающимся коммунизмом, политика и мода шли рука об руку в течение сорока двух лет, пока не рухнула Берлинская стена. Помните костюмы свободного покроя, которые вошли в моду, когда в 1972 году благодаря Никсону произошло сближение с Китаем? Определенно это был шаг вперед после недолговечных пиджаков в стиле а-ля Неру. После чрезвычайно тяжелых времен вьетнамской войны, Уотергейта и захвата иранцами заложников Америка избрала на президентский пост достойного, старомодного, непримиримого, хладнокровного воина, что придало всем уверенности или по крайней мере принесло покой. После того как Нэнси Рейган надела на инаугурацию платье от Адольфо, настал конец эпохи Розалин Картер, когда женщины надевали на вечеринки пышные платья из тафты, а на работу ходили в строгих костюмах. Вернулся стиль Шанель, и люди удивлялись, как могло произойти, что этот стиль выходил из моды. Прилавки магазинов заполнились милыми новыми вещами, в основном черными вельветовыми мини-юбками и платьями-рубашками, сильная же половина человечества застегивала свои подтяжки и завязывала желтые галстуки. Мужчины выглядели смешно, но на женщин восьмидесятых, когда «империя зла» приказала долго жить, смотреть было одно удовольствие. Возможно, я законченный республиканец, но я никогда не смогу постичь, зачем тратить массу денег на одежду с дырами и почему красивые женщины хотят тяжело ступать в ботинках военного образца и выглядеть как наркоманы, которые неделями не моют голову. Итак, радуйтесь, что все это позади.

Сороковые: за исключением Диора, десятилетие, казалось, было захвачено рыжим оттенком волос сестер Эндрюс, габардином и чулками со швом.

Тридцатые: чувственные годы. Все эти бледные звездочки, которые, развалившись на задних сиденьях своих лимузинов, напускали на себя томный вид, стараясь пленять видом женщины-вамп. Но мне всегда было интересно узнать, оставалась ли у них энергия для настоящих развлечений после бесконечного количества выкуренных сигарет и стольких же порций мартини.

Двадцатые: более деятельные. Это было время развлечений: девушки возбужденно болтали, сидя на краю ванны и потягивая джин,