Мы же, упоенные радостью, нашли плохого трактирщика недалеко от наших казарм, он доставил нам в самые казармы скверный ужин, который, однако, мы истребили мгновенно вследствие больших трудов в течение дня.

20 марта. Пятница.

Наш полк заступил в караулы у государя. Он построился в боевом порядке на площади Революции, и в ожидании прибытия его величества играла наша музыка. Знаменитый гимн Генриха IV[251] произвел очень сильное впечатление на зевак, собравшихся, как водится, вокруг нас; уже появились у многих белые перевязки на левой руке, как у нас; в то время, когда оба монарха показались перед нашими шеренгами, восторг толпы усилился, и те же самые крики, что и накануне, раздались снова. Мы прошли церемониальным маршем, 1-й батальон направился в отель «Талейран», а два остальных – на Елисейские поля; третий стал бивуаком с правой стороны, а второй – с левой. В этот раз пообедали на славу, и, не рискуя очень отдаляться от наших позиций, мы не могли бродить по улицам. Вечером, однако, мне удалось немного прогуляться в Пале-Рояль.[252]

21 марта. Суббота.

Наш полк поднялся рано. Офицерам отвели квартиры в городе, а солдатам – императорские казармы на набережной Мальакуар. Мне отвели квартиру на улице Круа-де-Пети-Шав у г-на Бурдэ.

Воспользовавшись этим первым свободным днем, я отправился смотреть Отель инвалидов.[253]

Я осмотрел новый мост, Триумфальную арку,[254] отделяющую Тюильрийский дворец со стороны площади Карусель и церковь Нотр-Дам.

Временное правительство провозгласило низвержение Наполеона и подданных его Бурбонов.[255]

22 марта. Воскресенье.

Я отправился осмотреть Пантеон,[256] здание, которое Наполеон не успел закончить; уже видны под сводами, составляющими основание, гробницы Вольтера, Руссо[257] и других знаменитых людей Франции. Новый Пантеон очень близко расположен от Сен-Женевьев, самой древней церкви в Париже, построенной в царствование короля Клодвига.[258] Затем я отправился в Ботанический сад; здесь я видел зверинец, в котором содержатся почти все породы известных животных. Я не мог видеть зоологический кабинет, так как он обыкновенно бывает открыт только три раза в неделю.

Выйдя из Ботанического сада, я прошел через Аустерлицкий мост и, следуя все время бульварами, таким образом, обошел весь город. Эта большая прогулка меня нисколько не утомила. Я еще гулял некоторое время в Тюильрийском саду, где было много народа, и к 6 часам вечера возвратился домой обедать с моими хозяевами, предупредительностью которых по отношению ко мне я не могу нахвалиться. Семья их состояла из старухи-матери г-жи Бурдэ, она занимала второй этаж и сходила очень редко, из г-на и г-жи Бертен, их детей – Алексея, Генриха и дочери Адели – и, наконец, брата г-на Бертена Александра Бертена, которые продолжительное время были в эмиграции в Германии.

Сейчас же после обеда я ушел из гостиной, чтобы идти во Французский театр.[259] Обе комедии разыграны в совершенстве. Государь присутствовал на спектакле и, выражая одобрение исполнителям, вынуждал публику аплодировать, на что Париж так восприимчив. Особенно бурные и единодушные аплодисменты раздались в антракте, когда на спущенном занавесе появился древний французский герб – цветы лилии,[260] нарисованные на листе бумаги.

«Да здравствует Александр, наш избавитель! Да здравствует король!» – раздалось тогда со всех сторон, и шляпы с белыми кокардами вошли в моду. Сенат, хранитель прав, объявил официально, что он больше не признает Наполеона.

23 марта. Понедельник.

Я ходил осматривать Лувр и Музей. Один и другой многим обязаны Наполеону. Архитектура Лувра будет вечным памятником этому необыкновенному человеку, и достопримечательные предметы, перевезенные в последнее время из всех стран Европы, представляют все, что только есть на свете замечательного. Здесь я видел статуи Аполлона Бельведерского, Венеры Медицейской, Лаокоона, Преображение господне Рафаэлевой работы и пр. Я любовался новейшими образцами искусства и охотно провел бы весь день в созерцании всех этих прелестей, если бы не встретил нескольких приятелей, которые отвлекли меня от моего увлечения и потащили с собой в Пале-Рояль, более простое и чудесное, но не менее интересное место. Вечером я был в театре «Варьете»; должен сознаться, что остроты Брино доставили мне большое удовольствие.

Наполеон с остатками своей армии прибыл в Фонтенебло, и, несмотря на все превосходство нашего положения, он все-таки внушал нам некоторое опасение, так что нам приказано быть наготове вступить в бой.

24 марта. Вторник.

Французские маршалы Ней, Макдональд,[261] Мортье[262] и Мармон, а также Коленкур были у государя и заявили, что Наполеон согласен отречься от престола, но только в пользу своего сына.[263]