* * *

Лада сделала два последних взмаха и ухватилась за никелированные поручни. Она давно увидела Эдика. В сером костюме, он стоял у торца бассейна, как ожидающий пенальти в «стенке» футболист, сложив на причинном месте руки, и наблюдал за тем, как она плавает. Лада плескалась в бассейне, исключительно для того, чтобы отдать дань моде. Здесь, на даче, его наполняли водой из артезианской скважины, которая проходила несколько степеней очистки и минерализации. Никакой хлорки, которая может вредить здоровью и коже. Все экологически чистое. Лада не любила даже, когда сюда забирался Эдик. Это очень возмущало его. Почему спать с ним можно, а плавать в одном бассейне, нет? Но Лада ничего не могла с собой поделать. Брезгливость не была врожденной, а развилась одновременно с тем, как она поднималась по социальной лестнице. Однажды, обнаружив здесь волос горничной, Лада построила всю прислугу и вынудила признаться того, кто осмелился «посягнуть» на ее территорию. После этого за забором оказались сразу две девушки. Кроме горничной вылетела мажордом, которая осуждающе посмотрела во время разбирательства в ее сторону. Челядь должна знать свое место. Пусть радуется, что допустили убирать в этих стенах пыль и подстригать травку, а не где-то в цеху за копейки ворочать тяжести. Вот у Эдика с этим делом пока не все в порядке. Он не всегда в состоянии ударить по столу кулаком и уволить зарвавшегося генералишку.

Наблюдая за ним, Лада выбралась из бассейна, сняла очки, шапочку, развернулась спиной к горничной, которая набросила на нее халат.

— Я смотрю, ты не в духе? — расправляя волосы рукой, спросила Лада, старясь выглядеть невозмутимой.

Однако внутри все сжалось. Неужели ему кто-то осмелился доложить, или того хуже, сам Васильев настучал? Эдик не любил, когда его женщины жестче, чем требовалось, ставили его же «подданных» на место.

— А ты не догадываешься? — хмуря брови, спросил Севрюков.

— Могу предположить, что кое-кто выразил свое недовольство по поводу моей работы в плане экономии средств на ремонт авиатехники, — ответила Лада заранее приготовленной фразой.

— Мы оба знаем, что это не так.

— Уволь меня. — Она запахнула халат. — Собирай совет директоров, ставь вопрос на голосование…

— И уволю, — Эдик сделал вид, будто хмурится. — Зачем в ущерб обороноспособности выносишь решения?

— По мне, так вообще не надо ничего ремонтировать.

— Это почему? — обескураженно спросил Севрюков.

— Зачем нужна вся эта техника? — Лада остановилась возле дверей душевой. — Войны все равно не будет.

— Не кипятись. — Эдик подошел ближе. — Пойми, не со всеми так можно. Это любимец, — он поднял глаза под мраморный потолок. — К тому же его и там уважают и любят, — с этими словами министр посмотрел под ноги. — Три войны говнюк прошел и выжил. Мне приходится иногда считаться с такими людьми. Он через полчаса сидел у вице-премьера.

— Козел, — вздохнула Лада. — Ты подожди меня.

Когда Анисимова поднялась на террасу, Эдик пил кофе и любовался садом.

Она бесшумно опустилась напротив:

— Ты надолго?

— Пока не знаю. — Он поставил на столик чашку.

— А где твои болваны? — Лада огляделась, заранее зная, что вся свита осталась в комнате для гостей и в машинах.

— Почему они тебя так беспокоят?

— Скорее раздражают, — призналась молодая женщина.

— За столько времени могла бы уже привыкнуть. — Севрюков провел по коротко стриженным волосам ладонью. — И вообще, лучше уж пусть они, чем надзиратели…

— Зачем пугаешь? — содрогнулась Лада.

— С чего ты взяла, что я пугаю? — удивился Эдик. — От тюрьмы и от сумы не зарекайся. Зачем звала?

— Если я вдруг решу перевезти во Францию кое-какие дорогие мне вещи, это возможно сделать твоим самолетом? — Следя боковым зрением за выражением лица Эдика, Лада стала стряхивать с груди невидимую соринку.

— Что за вещи? — напрягся Севрюков.

— Разная мебель, — неопределенно пожала плечами молодая женщина. — Пара картин…

— Так, — протянул он, — вот с этого места поподробнее.

— А что? — удивилась Лада. — Никакого криминала. Приобрела по случаю. Все документы в порядке.

— Зная твою любовь к искусству, могу продолжить, что эти картины и есть цель?

— В общем да, — сдалась Анисимова. — От тебя ничего не утаишь.

— Не боишься? — Эдик наклонился, взял ее за кончики пальцев и потянул к себе.

— С тобой мне ничего не страшно. — Лада поднялась, обошла столик и села на краешек дивана.

— А вот мне с вами неспокойно, — признался министр.

— С кем «с нами»? — Молодая женщина запустила ему в волосы пальчики.

— С некоторых пор я начал ощущать себя хозяином гарема, — слащаво улыбнулся Севрюков.

— Главное, что не сторожем. — Она вдруг прыснула со смеху. — Евнух… А почему сразу гарем? Разве у тебя с кем-то еще?..

— Конечно. — Он стал расстегивать на груди пуговицы.

— Кто она?! — Лада надула губы и несильно толкнула Эдика в грудь.

Она не собиралась устраивать истерику. Есть, нет, в конце концов, и Лада не святая, а он еще и женат. Просто страшновато было вдруг перейти в разряд невостребованных. Как говорится, свято место пусто не бывает. Потом глядишь, и от «кормушки» отодвинут. Хотя набрала уже на несколько жизней, даже не по себе становится.

Лада обвила его шею руками и чмокнула в губы, испытав привычное отвращение.

«Господи, за что? Стоит ли тех денег это мучение?» — неожиданно подумала она, испытав приступ тошноты.

— Пойдем? — Он нежно провел по руке.

Лада кивнула и через силу улыбнулась, ощутив прилив жара к лицу.

Эдик поднялся, взял ее за талию и шагнул к лестнице, ведущей в спальню. Анисимова вдруг отчетливо представила его язык, мокрый и скользкий, который слюнявит ее сосок…

— М-мм! — Она прикрыла рот ладошкой и бросилась в туалет.

— Тебе плохо? — настороженно глядя в глаза молодой женщины, спросил Эдик, когда она вернулась.

Лада кивнула.

— Почему? — не унимался он. — Я противен тебе?

— Глупый вопрос, — через силу улыбнулась Анисимова. — Разве я была бы с тобой столько времени?

— Кто вас, женщин, разберет? — Эдик сел в кресло. — И все-таки?

Лада отошла к окну. Она не хотела, чтобы он видел ее такой. Изучив массу способов обольщения, она знала, что сейчас ни в коем случае нельзя было выходить к нему. Но у нее не было выбора. Эдик капризный, как ребенок, и может подумать все, что угодно. Занятая мыслью о том, как она выглядит, Лада отчего-то даже не подумала, что послужило причиной тошноты.