— Ага! — воскликнул конюх. — Значит, вы знакомы с господином де Гогела и знаете, почему мы здесь?

— Вы здесь для охраны денег, которые гусары должны забрать в Пон-де-Сом-Веле и передать драгунам, что ждут их в Сент-Мену.

— Тогда, сударь, раз вы из наших, у меня больше нет причин скрывать от вас, чьи это лошади, — сказал конюх, снимая картуз. — Они принадлежат господину графу де Шуазёлю.

— Ты понял, Гийом? — рассмеялся г-н Друэ. — Мы чуть было не поссорились с нашим другом!

— Если вы из наших друзей, сударь, то должны назвать себя… Я же сказал вам, чьи это лошади.

— Ты прав, у меня нет причин скрываться. Я Друэ, содержатель почты в Сент-Мену.

— В таком случае, как сами изволили заметить, вы, возможно, из наших. Тут на пороге кухни показался папаша Готье. Вероятно, г-н Друэ из-за боязни вызвать подозрения решил, что не стоит продолжать разговор с конюхом.

— Ну что, папаша Готье, — воскликнул он, — похоже, на вашей кухне вовсю идет готовка!

Действительно, все плиты пылали жаром.

— Как видите, господин Друэ. Но удивительно, что я не знаю, для кого готовлю.

— Как? Не знаете, для кого готовите?

— Нет. Четырнадцатого числа я получил от военного коменданта приказ к пяти часам приготовить обед, и с того дня мы готовим его, хотя обедать никто не приходит. Но, поскольку у меня есть письменный заказ на обед, меня не волнует, съедят мои обеды или нет, за них все равно кто-нибудь заплатит.

Друэ снова переглянулся с нами.

— Вероятно, еще несколько вельмож отправляются в эмиграцию, — заметил он.

— И увозят наши с вами денежки, — подхватил папаша Готье.

— В любом случае из их денежек вам кое-что перепадет. Все-таки шесть-восемь обедов… Сколько с персоны?

— Три экю в шесть ливров, без вина.

— На сколько персон?

— На восемь-десять. Точно не указано.

— Вам повезло, папаша Готье! — воскликнул Друэ.

И, рассмеявшись, он протянул ему руку. Пройдя через кухню, мы вышли на улицу.

— Друзья мои, — обратился к нам Друэ, — должно произойти что-то необычайное, сомнений здесь нет. Я немедленно возвращаюсь в Сент-Мену. Гийом поедет со мной. Вы же будьте настороже и день и ночь; спите, но вполуха, слушайте и будьте готовы ко всему. Наверняка случится что-то необыкновенное.

Быстрым шагом мы вернулись в гостиницу «Золотая рука». Друэ заседлал своего коня, г-н Гийом взял лошадь старшего Леблана, и оба резвой рысью поскакали в Сент-Мену, строго наказав нам держать нос по ветру, а уши — на макушке.

Понятно, что легли мы поздно, проснулись рано, а спали всего несколько часов, все время прислушиваясь.

Говоря «мы», я подразумеваю под этим г-на Бийо и старшего Леблана, кого г-н Друэ посвятил в эту тайну.

В одиннадцать часов утра нам сообщили, что на дороге, ведущей из Стене, видели отряд гусар. Отложив свою работу, я немного рассказал метру Жербо и мадемуазель Софи о том, что произошло. Их уже охватило возбуждение, воцарившееся в городе или, вернее, разлитое в воздухе (так всегда бывает накануне великих событий).

Мадемуазель Софи была особенно сильно взволнована; когда я ей сказал о появлении гусаров, она заметно побледнела. Два дня назад г-да де Мальми и де Куртемон тоже приезжали в Варенн.

Я перешел мост и вышел на главную площадь в тот момент, когда с другой стороны на нее въехали гусары. Они на несколько минут задержались на площади, переговорив с конюхами, приехавшими накануне и пригнавшими смену лошадей; потом, получив приказ командиров, гусары разместились на постой в старинном монастыре кордельеров.

Гусарами командовал молодой офицер восемнадцати лет, высокий худой блондин. Он говорил по-французски с сильным немецким акцентом и звался г-н де Рёриг. Квартировал он не в гостинице, а в доме на площади у одного горожанина, поскольку имел к нему рекомендательное письмо.

За моей спиной уже толпились люди, пришедшие из верхнего города; стали подходить и группки жителей из нижнего города.

Около часа дня по той же дороге прискакали два молодых офицера и несколько минут о чем-то беседовали с де Рёригом. Один из них подъехал ко мне и спросил, не могу ли я сказать, где находится Нёвийи.

Я ему ответил, что Нёвийи лежит на полпути между Клермоном и Варенном, и показал, в каком это направлении.

— Не могли бы вы, сударь, объяснить мне, чем взволнован собравшийся на площади народ? — прибавил он.

— Тем, что уже два дня в окрестностях города происходит передвижение войск. Говорят, войска должны охранять карету с большой суммой казенных денег, и это беспокоит горожан.

Офицеры снова переглянулись.

— Можно ли добраться до Нёвийи, минуя город? — спросил другой офицер.

— Нельзя, — ответил я. — Дорогу пересекает канал длиной более чем в два льё, и, если даже предположить, что ваши кони перейдут его в брод, они все равно не выберутся по откосу на ту сторону.

Офицер, повернулся к своему спутнику и сказал:

— Что поделаешь? Значит, перекладным лошадям придется проезжать через город!

— Мы все равно успеем, — ответил другой. — Курьер должен опередить карету на два часа.

Оба офицера кивком поблагодарили меня и направились в гостиницу «Великий Монарх», где спешились во дворе, отдав поводья конюшим.

Было ясно, что те господа, кого ждут, въедут в город с противоположной стороны, по парижской дороге.

Оставаться в нижнем городе было бессмысленно.

Я поднялся в верхний город, перешел мост и вошел в дом метра Жербо, когда там собирались садиться за стол. Несмотря на удушливую жару, площадь Латри была заполнена народом.

Во время обеда метр Жербо терялся в догадках насчет того, что происходит. Софи же молчала, почти не поднимая глаз от тарелки и едва прикасаясь к еде.

Поскольку г-н Друэ запретил мне рассказывать о том, что мне было известно, я тоже хранил молчание.

Теперь, чтобы читатель как можно отчетливее представлял себе события, о которых я буду рассказывать и которым был свидетелем, да будет мне позволено описать место действия, где они развернутся.

Варенн, как мы уже знаем, делится на верхний город и нижний город; первый называют Замком.

Из Клермона в Варенн ведет прямая дорога, уклоняясь на протяжении более двух льё немного влево лишь при въезде в Нёвийи. Неожиданно, у первых домов — в городах они всегда напоминают выдвинутых вперед часовых, — дорога стремительно сворачивает направо и как бы бросается вниз, в город, по улице Монахинь.