Расчлененный и превратившийся в медведя Гунь стал духом Пропасти пера, но до этого он получил от Юя Великого поручение обуздать паводки. Его погубило неуместное честолюбие. Он возжелал, чтобы государь уступил ему власть. Он уверял, что обладает Добродетелью Земли, дающей право на звание министра, а позднее и на ранг государя, если в дальнейшем удастся заполучить Добродетель Неба. Ему ничего не дало ни заявление о своих титулах в ходе спора, ни безумный танец под открытым небом, когда он напоминал одетого в медвежью шкуру заклинателя. Он потерпел поражение, увидев, что не имеет права ни называться министром, ни наследовать. Действительно, Гунь, бывший отцом государя, был также, подобно Даньчжу, старшим сыном государя. Он принадлежал к отстраненному от власти поколению. Им следовало пожертвовать. Его сыну Юю Великому досталось право быть министром и унаследовать Шуню. Китайские легенды, следовательно, сохраняют воспоминание о временах, когда власть переходила от деда к его внуку, перескакивая в агнатическом ряду через одно поколение. Это важное сведение.

Для этой системы характерно переходное право, отмечающее момент, когда принцип наследования по женской линии отступает перед противоположным принципом. В обществе, где родство – классификаторского типа и где браки, соединяющие пару экзогамных семей, неизбежно совершаются между кросс-кузенами, или двоюродными братьями и сестрами, рожденными от братьев и сестер, а именно таковой была китайская общественная организация, агнатический дед, то есть дед по отцовской линии, и его внук носят одно и то же имя даже во времена, когда оно передается по материнской линии. Действительно, агнатический дед в то же время является двоюродным дедом по матери: внук наследует ему как его единоутробный внучатый племянник. Но если дед и внук по мужской линии принадлежит к одной группе, то отец и сын – к противоположным. Иными словами, китайские традиции демонстрируют разительное противостояние между отцом и сыном. Они одержимы противоположными духами. Когда один из них святой, достойный править империей, другой – чудовище, заслуживающее изгнания. Но если сын изгнан, то в ожидании времени, когда внук, в котором возродятся все добродетели деда, примет наследство, кто же будет его оберегать и охранять? При матриархальной системе передача происходит от дяди матери к единоутробному племяннику. Однако, поскольку брак совершается между кузенами, рожденными братьями и сестрами, отец жены не может не быть братом матери, и у каждого мужчины зятем – сын его сестры. [Действительно, одно и то же слово, «цзю», обозначает дядю по матери и тестя.] Таким образом, при материнском праве наследником каждого мужчины является сын сестры, однако, когда наследство переходит от дяди по матери единоутробному племяннику, все происходит так, словно наследство идет от тестя к его зятю. Следовательно, пока родство устанавливается по материнской линии, сын, относящийся к противоположной отцовской группе, лишен возможности быть продолжателем отца, и эта роль достается зятю, потому что он племянник, сын сестры.

При системе, основывавшейся на патриархальном принципе наследования, но где браки все еще заключаются между двоюродными братьями и сестрами, рожденными братьями и сестрами, зять – это также единоутробный племянник, но принадлежит к другой группе, чем его тесть, продолжателем которого он оставался, отстраняя сына, при другой системе. До тех пор, пока сын в силу сохраняющихся в качестве пережитка и унаследованных от матриархальной системы чувств все еще выглядит наделенным духом, который противоположен духу его отца, до тех пор, пока в нем не решаются видеть возможного продолжателя и настаивают на его устранении, наследство будет получать на сохранение зять, прежде получавший его в полную собственность, ибо племянник по материнской линии того, о чьем наследстве идет речь, он же зять, остается дядей по матери того, кто в конечном счете это наследство должен получить, его агнатического внука. Следовательно, когда сын изгоняется, наследует зять. И действительно, в единственном рассказанном нам во всех подробностях деле о наследстве древних времен старший сын Даньчжу был изгнан, а трон вместо него унаследовал Шунь, бывший зятем Яо.

Будучи зятем Яо, Шунь располагал правом не только ему наследовать, но и еще, может быть, прежде всего быть его министром. Действительно, если при системе материнского права тесть и зять, то есть брат матери и сын сестры, принадлежат к одному роду, они оказываются принадлежащими к разным группам, как только фамильное имя начинает передаваться по отцовской линии. Так вот, государь и министр, наделенные Добродетелью Неба и Добродетелью Земли, обязаны обладать противоположными гениями. Они образуют чету соперничающих и родственных гениев, так же как родственны и соперничают семьи, связанные традицией брачного союза. Таким образом, дуализм политической организации и дуализм организации семейной родственны. Но и в одной и в другой организации этот дуализм находится в процессе исчезновения: государь постепенно присваивает полномочия министра, в то время как сын, которым первоначально жертвовали в пользу родственника по материнской линии, успевает того вытеснить.

Китайские традиции показывают, как на самом деле сосредоточение власти в руках вождя вытекает из развития, параллельного становлению патриархального права.

В эпоху Яо и Шуня, двух государей, о которых рассказывает «Книга преданий» («Шу цзин»), наследником становится министр, изгоняющий сына. Раз уж министр является и зятем государя, все происходит так, словно бы две агнатические группы, связанные браками в каждом поколении, должны были по очередности обладать властью. Но в истории основателей династий видно, как наследует сын, а министр приносится в жертву. У власти находится один и тот же образующий династию патриархальный род. Этот род наделен наивысшим авторитетом, но не всей властью. Царь может царствовать только при содействии министра. Тот первоначально не включается в агнатическую группу, из которой выходит царская династия. Его принимает противоположная группа. Семейная группа, дающая государю его супругу, дает ему и министра. Тан Победоносный, бывший основателем второй царской династии, добился от семейства Синь княжны, которая и стала его женой, но вместе с ней получил и министра И Иня, прибывшего в ее эскорте. Наследование осуществлялось по мужской линии, однако наследники Тана Победоносного имели министрами сыновей И Иня, министра и шурина Тана. Допускается, что полномочия министра Трех-гунов предоставляли ему обязанность воспитывать предполагаемого наследника. А кому эта роль подошла бы лучше всего, как не дяде по матери, особенно если учесть древние правила организации? И Инь был опекуном наследника Тана. Именно в семье матери ищут опекуна тому, кто в силу агнатического права должен получить наследство. Из двух групп, некогда дублировавших друг друга и чередовавшихся у власти, одна занимает теперь только подчиненное положение. Но, несмотря на это, что-то уцелевает от старого принципа чередования. Министр, который в прежние времена готовился, дублируя государя, обрести, когда наступит его час, верховную власть, больше не является наследником. И все же остается регентом. По условиям регентства он передает власть представителю агнатического рода. Только сын получает теперь власть, которую ему уступают («жан»), а приносимый в жертву министр изгоняется («жан»). Такой была судьба И Иня. Глава группы родственников по матери министр опускается до положения глашатая агнатической династии.