Неожиданно раздался горький смех, отчего Генри стал волноваться сильнее, чем когда произносил свой монолог.

— Значит и я на тебя тоже давил? И ты захотел убраться подальше? — он хмыкнул, крутя в руках пустой стакан.

— Я этого не говорил! — беспокойно воскликнул парень. — Я не мог больше выносить этих бессмысленных чтений книг. — он осёкся. — Нет, кое-чему я научился, но…

— Когда это книги стали для тебя бессмысленными? — Аластар наконец-то полностью повернулся к Генри. — Неужели мы добились того, что Генри Арчер наконец-то перестал держаться за единственное оправдание своему страху выйти на свет?! О, сегодня великий день.

Его тон задел Генри и тот стал разрываться между криком и молчанием. Книги никогда не станут для него бесполезными, ведь на самом деле дело было не в них, а в самом нём.

— Прекрати, — он уже извинился, и выслушивать колкости от Аластара был не намерен. — ты пьян и несёшь всякую чушь.

По выражению лица мужчины стало ясно, что тот не намерен отступать и раз уж в нём теперь больше алкоголя, чем воды, он имеет право высказаться.

— Я не намерен с тобой больше ругаться. — заявил парень, морща нос: в воздухе всё ещё витал запах причудливого спиртного.

— Я думал, что связь между нами нас действительно свяжет, но вижу, что ты не готов принять ни меня ни мой мир. — продолжал мужчина, игнорируя слова Генри.

— Не говори так! — парень понял, что он начинает бояться того, что может сказать Аластар. — Эту ошибку я не собираюсь повторять снова!

Фамильяр усмехнулся, поднимаясь на ноги. Он чуть покачивался, прямо как Ли.

— Посмотрим, — он зевнул, словно разговор ему наскучил, и они уже всё выяснили. — может завтра ты умрёшь от когтей оборотня и таким образом снова кинешь меня, но я переживать не буду, ведь тогда я тоже сдохну.

Генри был ошарашен и почувствовал, как его тело облилось ледяным потом. Он вдруг понял, что знал Аластара не так хорошо, как думал. По крайней мере ничего о его тёмной стороне. Может именно об этом и говорила демоница Ишет? Парень ощутил, как слёзы подступают, и в горле образовывается комок. Однако помимо горького чувства внутри разгоралось пламя гнева. В пальцах закололо, словно парня било небольшим зарядом тока. Аластар напугал его своими речами, лишил последних крупиц уверенности и вдруг — БАМ! Раздался грохот, и полки с дисками обрушилась на пол, разлетаясь в разные стороны. Аластар осел на пол на груду пластиковых кейсов. Он пролетел несколько метров и летел бы так дальше, если бы его не остановила стена. Фамильяр ошеломлённо завертел головой и схватился за спину, которую прошибла боль от столкновения. Генри опустил вытянутую руку и замер, прислушиваясь к внутренним ощущениям. В его теле плескалась какая-то энергия, она расползалась от солнечного сплетения по всему телу и была похожа на языки пламени, но они не обжигали, а приятно согревали. Он сделал это. Он это сделал.

Первой мыслью Генри было подбежать к Аластару и проверить в порядке ли он, но парень решил этого не делать. Пусть протрезвеет, тогда они поговорят. Пока фамильяр, шатаясь, поднимался на ноги, Генри уже развернулся и направился к двери.

— Прости. — спокойно сказал он. — Я пойду к Нострадамусу.

Он вышел, оставляя плохо соображающего Аластара позади.

— Прекрасно, мальчик мой! Это просто прекрасно! — восклицал старичок.

Генри поведал ему всю историю без утайки.

— Да, я помню Ли. Когда-то он был здесь кем-то вроде пирата. — ухмыльнулся Нострадамус. — Вечно пил, устраивал драки и совершал набеги на дома. Однако после смерти его фамильяра пылу в нём поубавилось.

Генри на секунду задумался, решаясь, а потом всё-таки тихо спросил:

— А что ты помнишь об Аластаре? Что было до того, как мы с ним встретились?

Старик вздохнул, явно будучи не готовым к такому вопросу.

— Ну, — он присел в кресло, поправляя пурпурную мантию. — хочу, чтобы ты не переживал по этому поводу. — он кинул серьёзный взгляд на парня. — Аластар по своей сути очень преданный и честный фамильяр, он пожертвует собой ради тебя, не задумываясь. Но, — Нострадамус выдержал паузу, будто готовя Генри. — он слишком долго ждал тебя. Ему не приходилось заботиться о ком-то, быть кому-то верным на практике, и поэтому все его хорошие качества обратились в совершенно противоположенные. Он стал использовать людей для собственной выгоды, иногда подставлять их, шантажировать, добиваться своего с помощью лжи. Некоторые здешние его недолюбливают за это прошлое. Эта противоречивость убивала его морально, пока он не познакомился с тобой.

— Тогда он лицемер. — Генри скрестил руки на груди. — Я всего лишь чуточку оттолкнул его, а он уже… — парень замолк, вспоминая обжигающе слова фамильяра. — А если он других так же кидал, то почему…

— Он ненавидит предательство. — мягко улыбнулся старичок. — Иронично, правда?

Генри это не удовлетворило, он всё ещё сердился на Аластара.

— Но он меняется. — заверил парня Девин. — Ты стал для него всем. — от этих слов Генри стало неловко, а гнев стал рассеиваться. — Он повёл себя так, потому что испугался, что его чувство связи с тобой не взаимно, что его тёмная сторона может вернуться.

Генри совсем поник.

— Видимо мы оба виноваты в случившемся. — произнёс он.

— И оба должны простить друг друга. Искренность поможет укрепить вашу связь. — вдруг Нострадамус подпрыгнул к парню и очень серьёзно посмотрел на него. — Запомни, Генри, это связующее звено внутри вас — не игрушка. Оно так же важно, как сердце или любой другой жизнеобеспечивающий орган у человека. Ведьмаки по-разному относятся к своим фамильярам: для одних они лишь инструмент, для других просто помощники, есть даже такие, которые не признают свою связь и для них фамильяр всё равно что личинка в могиле мертвеца, но тем не менее, есть те, кто видит в фамильяре друга, брата, союзника, называй, как хочешь. Тебе придётся обозначить ваши отношения для полного достижения взаимопонимания.

Генри, недоумевая, уставился в земляные глаза старика.

— То есть мне просто нужно решить и всё? — неуверенно спросил он.

— Да, выбрать, кем ты хочешь его видеть. — закивал Нострадамус.

— А это повлияет на что-нибудь?

— Смотря какие у вас были отношения до этого.

Парень задумался, смотря на тёмно-синее небо, усеянное сапфирами.

— Ну, — он замялся. — обычные.

— Из того, что я видел, — Нострадамус налил себе тёмно-фиолетового цвета чай и кинул в чашку три кубика сахара в форме тыковок. — могу сделать вывод, что ты не видишь в нём ни прислугу, ни даже просто помощника. Твой характер просто не позволяет тебе приказывать, однако я могу и ошибаться, ведь твои внутренние изменения могут сделать из тебя совсем другого человека.

— Но я не хочу, чтобы он называл меня хозяином и не хочу отдавать ему приказы, если он не захочет их выполнять. Я скорее попрошу его.