ты слишком часто совал член в цветочные вазы и поэтому не понимаешь, что нет ничего неправильного, если существует, значит – верно!

я понимаю, сэр. чему быть, того не миновать.

что бы ты сказал, если бы я решил тебя обезглавить?

без головы я бы ничего не смог сказать, сэр. я имел в виду, если бы я тебя обезглавил, ты бы остался тем, чем был, или превратился в ничто? я бы стал чем-то другим, на мой выбор?

на наш обоюдный выбор, сэр. расслабься! расслабься! вытяни ноги! вы очень любезны, сэр. мы обоюдно любезны, так? конечно, сэр.

ты сказал, что часто ощущаешь приступы сумасшествия, что ты делаешь, когда это находит на тебя? пишу стихи.

поэзия – сумасшествие?

не поэзия – сумасшествие.

что такое сумасшествие?

сумасшествие – это уродство.

что есть уродливость?

У каждого человека по-разному.

уродство – неотъемлемая часть человека?

похоже.

неотъемлемая? не знаю, сэр.

ты прикидываешься всезнайкой, что такое знание?

знать как можно меньше, как это может быть? не знаю, сэр.

ты можешь построить мост? нет, сэр.

а изготовить оружие? нет, сэр.

эти вещи являются продуктом знания, эти вещи являются мостами и оружием, знаешь, я хочу тебя обезглавить, спасибо, сэр. за что?

вы подпитываете меня мотивацией, когда моя истекает.

я – Справедливость, возможно.

я – Победитель, я буду тебя пытать, ты будешь мучиться и визжать от боли, я заставлю тебя желать Смерти.

конечно, сэр.

ты не понимаешь, что я твой хозяин?

вы мой манипулятор, однако вы не можете сделать со мной ничего невозможного.

ты думаешь, что вещаешь умные вещи, но сквозь боль ты не сможешь сказать ничего умного.

не сомневаюсь, сэр.

кстати, как ты можешь слушать Уильямса и Мийо? ты «Битлз» слышал?

ну, сэр, «Битлз» слышали все. они тебе не нравятся?

нет, не могу сказать, что они мне не нравятся.

тебе не нравится никто из певцов?

певцы не могут не нравиться.

скажем, никто из тех, кто пытается петь, да?

Фрэнк Синатра.

почему?

он напоминает больному обществу, что оно безнадежно больно.

ты читаешь какие-нибудь газеты?

только одну.

какую?

«ОТКРЫТЫЙ ГОРОД».

СТРАЖА! ОТВЕДИТЕ ЭТОГО ЧЕЛОВЕКА В КАМЕРУ ПЫТОК И ПУСТЬ НЕМЕДЛЕННО ПРИСТУПАЮТ К ПРОЦЕДУРАМ!

сэр, можно последнюю просьбу?

да.

позвольте, я возьму с собой мою цветочную вазу?

нет, я сам ею воспользуюсь!

сэр?

то есть я хотел сказать, конфискую ее. так, стража, уберите этого идиота! И еще, стража, принесите-ка мне, принесите…

да, сэр?

полдюжины сырых яиц и пару фунтов рубленой вырезки.

стража и пленник уходят, король склоняется к интеркому, и его лицо искажает зловещая ухмылка, когда покои наполняют звуки музыки Воана-Уильямса. а снаружи мир двигается своим ходом, пока шелудивый пес замирает, чтобы поссать на прекрасное лимонное дерево, покачивающееся на солнце.

мы с Мириам снимали небольшой домишко в самом центре – не хило, спереди я посадил душистый горошек, и по всему участку пестрели тюльпаны, денег с нас брали всего ничего, и никого не беспокоило мое пьянство, я сам находил хозяина и передавал ему плату, если задерживал на неделю или даже две, он отмахивался и говорил: «да все нормально, только не отдавай деньги моей жене, она запойная, и я пытаюсь оградить ее от соблазна», у хозяина был свой бизнес по ремонту и продаже автомобилей, денег ему хватало, прекрасное было времечко. Мириам работала машинисткой в какой-то большой мебельной компании, я был не в состоянии провожать ее по утрам до автобусной остановки, так как всегда болел с похмелюги. зато мы с псом всегда встречали ее там по вечерам, когда она возвращалась домой, у нас был автомобиль, но Мириам никак не могла научиться заводить двигатель, для меня это было очень удобно, я просыпался где-нибудь в пол-одиннадцатого, не спеша, без насилия приводил себя в порядок, затем поливал цветы, пил кофе и пиво, потом выходил на солнышко почесать пузо и поиграть, с псом – огромным чудищем, больше меня, утомившись, мы вместе шли в дом, и я, опять же не торопясь, приступал к уборке: заправлял постель, собирал пустые бутылки, мыл посуду, по ходу пропускал еще пивка, справлялся, есть ли в холодильнике какая-нибудь провизия, чтобы Мириам могла вечером поужинать, наконец наступало время, когда можно было заводить машину и отправляться на ипподром, я успевал обернуться, чтобы приветствовать Мириам на автобусной остановке, да, все складывалось как нельзя более хорошо, меня полностью устраивало положение любовника на содержании, хотя это было и не Монте-Карло и кроме любовных обязанностей мне вменялось мыть посуду и выполнять другие унизительные бытовые поручения.

осознавая, что это не может продолжаться долго, я все же чувствовал себя прекрасно, стал лучше выглядеть, лучше говорить, поправил походку, выправил осанку, поднаторел в сексе, как никогда раньше, все было отлично – по-настоящему.

но вот однажды я познакомился с женщиной, которая жила в большом доме напротив, обычным утром я сидел на крыльце, попивал пиво и бросал мяч псу. и тут появилась она. расстелила покрывало на лужайке и улеглась загорать, на ней был купальник-бикини – пара лоскутков, придерживаемых парой ниточек.

– привет! – сказал я.

– привет, – сказала она.

так продолжалось несколько дней – приветствия, и больше никаких разговоров, я осторожничал, кругом были бдительные соседи, с которыми зналась Мириам.

но у этой женщины было совершенное ТЕЛО, временами Природа или Бог, или кто там еще, решает создать СОВЕРШЕННОЕ ТЕЛО – для разнообразия, постоянно вы наблюдаете вокруг себя множество тел, но все они несовершенны: у одних слишком длинные ноги, у других – чересчур короткие, такая же фигня с руками, или, скажем, шея – то она слишком толстая, то излишне тощая, возьмем бедра – сплошь и рядом бедра завышены или занижены, но основная проблема с жопой, почти у всех жопа никуда не годится, жопа – сплошное разочарование: или слишком большая, или слишком плоская, излишне круглая или же вовсе нет никакой округлости, а то она и вовсе болтается, как инородное тело, будто бы ее прилепили впопыхах и напоследок, когда основные работы были закончены.

а ведь жопа – это душа секса! или даже лицо души секса!

у моей соседки напротив была и жопа, и все остальное просто тютелька в тютельку, со временем я узнал, что ее зовут Рени и что она работает стриптизершей в небольшом клубе на Западной авеню, в ее лице была характерная лос-анджелесская жесткость, вероятно, по молодости ей многое пришлось испытать, видать, не раз она ложилась под богатеньких и влиятельных самцов и теперь машинально включала охранную сигнализацию, мол, извини, братец, только без обид, но свое я слуплю.